Page 14 - Человек-амфибия

то глаз. — Доктор не принимает.
— Он не смеет отказать в помощи больному, — горячился Зурита.
Волчок закрылся, шаги удалились. Только собаки продолжали отчаянно лаять.
Зурита, истощив весь запас ругательств, вернулся на шхуну. Жаловаться на Сальватора
в Буэнос-Айрес? Но это ни к чему не приведет. Зуриту трясло от гнева. Его пушистым
черным усам угрожала серьезная опасность, так как в волнении он поминутно дергал их, и
они опустились вниз, как стрелка барометра, показывающая низкое давление.
Понемногу он успокоился и начал обдумывать, что ему предпринять дальше.
По мере того как он думал, его коричневые от загара пальцы все чаще взбивали
растрепанные усы кверху. Барометр поднимался.
Наконец он взошел на палубу и неожиданно для всех отдал приказ сниматься с якоря.
«Медуза» отправилась в Буэнос-Айрес.
— Хорошо, — сказал Бальтазар. — Сколько времени напрасно потрачено! Пусть черт
поберет этого дьявола вместе с богом!

БОЛЬНАЯ ВНУЧКА

Солнце палило немилосердно.
По пыльной дороге вдоль тучных полей пшеницы, кукурузы и овса шел старый,
изможденный индеец. Одежда его была изорвана. На руках он нес больного ребенка,
прикрытого от лучей солнца стареньким одеяльцем. Глаза ребенка были полузакрыты. На
шее виднелась огромная опухоль. Время от времени, когда старик оступался, ребенок хрипло
стонал и приоткрывал веки. Старик останавливался, заботливо дул в лицо ребенка, чтобы
освежить его.
— Только бы донести живым! — прошептал старик, ускоряя шаги.
Подойдя к железным воротам, индеец переложил ребенка на левую руку и ударил
правой в железную дверь четыре раза. Волчок в калитке приоткрылся, чей-то глаз мелькнул
в отверстии, заскрипели засовы, и калитка открылась.
Индеец робко переступил порог. Перед ним стоял одетый в белый халат старый негр с
совершенно белыми курчавыми волосами.
— К доктору, ребенок больной, — сказал индеец.
Негр молча кивнул головой, запер дверь и знаком пригласил следовать за собой.
Индеец осмотрелся. Они находились на небольшом дворе, вымощенном широкими
каменными плитами. Этот двор был обнесен с одной стороны высокой наружной стеною, а с
другой — стеною пониже, отгораживавшей двор от внутренней части усадьбы. Ни травы, ни
кустика зелени — настоящий тюремный двор. В углу двора, у ворот второй стены, стоял
белый дом с большими, широкими окнами. Возле дома на земле расположились индейцы —
мужчины и женщины. Многие были с детьми.
Почти все дети выглядели совершенно здоровыми. Одни из них играли ракушками в
«чет и нечет», другие беззвучно боролись, — старый негр с белыми волосами строго следил
за тем, чтобы дети не шумели.
Старый индеец покорно опустился на землю в тени дома и начал дуть в неподвижное,
посиневшее лицо ребенка. Возле индейца сидела старая индианка с опухшей ногой. Она
посмотрела на ребенка, лежавшего на коленях индейца, спросила:
— Дочь?
— Внучка, — ответил индеец. Покачав головой, старуха сказала:
— Болотный дух вошел в твою внучку. Но о н сильнее злых духов. О н изгонит
болотного духа, и твоя внучка будет здорова.
Индеец утвердительно кивнул головой.
Негр в белом халате обошел больных, посмотрел на ребенка индейца и указал на дверь
дома.
Индеец вошел в большую комнату с полом из каменных плит. Посреди комнаты стоял