Page 15 - Человек-амфибия

узкий длинный стол, покрытый белой простыней. Открылась вторая дверь, с матовыми
стеклами, и в комнату вошел доктор Сальватор, в белом халате, высокий, широкоплечий,
смуглый. Кроме черных бровей и ресниц, на голове Сальватора не было ни одного волоска.
По-видимому, он брил голову постоянно, так как кожа на голове загорела так же сильно, как
и на лице. Довольно большой нос с горбинкой, несколько выдающийся, острый подбородок
и плотно сжатые губы придавали лицу жестокое и даже хищное выражение. Карие глаза
смотрели холодно. Под этим взглядом индейцу стало не по себе.
Индеец низко поклонился и протянул ребенка. Сальватор быстрым уверенным и в то
же время осторожным движением взял больную девочку из рук индейца, развернул тряпки, в
которые был завернут ребенок, и бросил их в угол комнаты, ловко попав в стоявший там
ящик. Индеец заковылял к ящику, желая взять оттуда лохмотья, но Сальватор строго
остановил его:
— Оставь, не трогай!
Затем положил девочку на стол и наклонился над нею. Он стал в профиль к индейцу. И
индейцу вдруг показалось, что это не доктор, а кондор наклонился над маленькой птичкой.
Сальватор начал прощупывать пальцами опухоль на горле ребенка. Эти пальцы также
поразили индейца. Это были длинные, необычайно подвижные пальцы. Казалось, они могли
сгибаться в суставах не только вниз, но и вбок и даже вверх. Далеко не робкий индеец
старался не поддаться тому страху, который внушал ему этот непонятный человек.
— Прекрасно. Великолепно, — говорил Сальватор, как будто любуясь опухолью и
ощупывая ее пальцами.
Окончив осмотр, Сальватор повернул лицо к индейцу и сказал:
— Сейчас новолуние. Приходи через месяц, в следующее новолуние, и ты получишь
свою девочку здоровой.
Он унес ребенка за стеклянную дверь, где находились ванная, операционная и палаты
для больных. А негр уже вводил в приемную комнату новую пациентку — старуху с больной
ногой.
Индеец низко поклонился стеклянной двери, закрывшейся за Сальватором, и вышел.
Ровно через двадцать восемь дней открылась та же стеклянная дверь.
В дверях стояла девочка в новом платьице, здоровая, румяная. Она пугливо глядела на
дедушку. Индеец бросился к ней, схватил за руки, расцеловал, осмотрел горло. От опухоли
не осталось следа. Только небольшой, едва заметный красноватый шрам напоминал об
операции.
Девочка отталкивала дедушку руками и даже вскрикнула, когда он, поцеловав, уколол
ее давно не бритым подбородком. Пришлось спустить ее с рук на пол. Следом за девочкой
вошел Сальватор. Теперь доктор даже улыбнулся и, потрепав головку девочки, сказал:
— Ну, получай свою девочку. Ты вовремя принес ее. Еще несколько часов, и даже я не
в силах был бы вернуть ей жизнь.
Лицо старого индейца покрылось морщинами, губы задергались, из глаз полились
слезы. Он вновь приподнял девочку, прижал ее к груди, упал на колени перед Сальватором и
прерывающимся от слез голосом сказал:
— Вы спасли жизнь моей внучки. Что может предложить вам в награду бедный индеец,
кроме своей жизни?
— На что мне твоя жизнь? — удивился Сальватор.
— Я стар, но еще силен, — продолжал индеец, не поднимаясь с пола. — Я отнесу
внучку к матери — моей дочери — и вернусь к вам. Я хочу отдать вам весь свой остаток
жизни за то добро, которое вы мне сделали. Я буду служить вам, как собака. Прошу вас, не
откажите мне в этой милости.
Сальватор задумался.
Он очень неохотно и осторожно брал новых слуг. Хотя работа нашлась бы. Да и немало
работы, — Джим не справляется в саду. Этот индеец кажется человеком подходящим, хотя
доктор предпочел бы негра.