Page 48 - Дикая собака Динго,или Повесть о первой любви

Коля, шатаясь от боли, встал с трудом. И все же он улыбался. Даже удовольствие
светилось на его озябшем лице. Он в первый раз видел в упряжке собак, в первый раз
приходилось ему ездить на них.
– Право, это неплохо придумано, – сказал он, поглядев на легкую нарту, подбитую
китовым усом, и на собак, грызущих снег по сторонам. – Эти собаки не так уж злы, как об этом
беспрестанно твердил мне Филька, и не так сильны на вид. Они лишь немногим больше наших
шпицев.
Но Таня, лучше его знавшая их злость, необузданный нрав и постоянное желание
свободы, ни на шаг не отходила от нарты. Только на мгновение отлучилась она, для того
чтобы осторожно подхватить под руки Колю и усадить его в сани. Потом подняла дрожащего
от страха Тигра, прижала его к груди, прыгнула в нарту и пустила собак вперед. Но как
неуловимы при этом были ее движения и как верны, как зорок был взгляд, который бросала
она на снег, уже начинавший шипеть и шевелиться по дороге, и как робок становился он, когда
она обращала его назад – на Колю!
– Тебе не очень больно? – спрашивала она. – Потерпи, скоро приедем. Только бы успеть
до бурана!
Он удивлялся. В ее глазах, тревожно горевших под обмерзшими от ветра ресницами, и во
всем ее существе являлся ему иной, совершенно незнакомый смысл. Будто на этих диких
собаках, запряженных в легкие сани, сквозь острый снег, царапающий кожу на лице,
уносились они оба в другую, новую страну, о которой он еще ничего не слыхал.
И он держался за ее одежду, чтобы не выпасть.
А метель уже занимала дорогу. Она шла стеной, как ливень, поглощая свет и звеня, как
гром меж скал.
И Таня, оглушенная ветром, увидала смутно, как от этой белой стены, словно стараясь
оторваться от нее, вскачь мчится по дороге лошадь. Кого уносила она от бурана, Таня не могла
увидеть. Она почувствовала только, как собаки с яростью рванулись навстречу, и закричала на
них диким голосом. Коля не понял ее крика. Но сама она знала, зачем кричит так страшно:
собаки не слушались больше.
Точно тяжелым копьем, Таня покачала каюром и, напрягши руку, с силой воткнула его в
снег. Он вошел глубоко и сломался. Тогда Таня обернулась, и Коля на одно лишь мгновение
увидел на лице ее ужас. Она крикнула:
– Держись покрепче за нарту!
Она подняла Тигра высоко над своей головой и бросила его на дорогу. Он с визгом упал
на снег.
Потом, словно поняв, что ему нужно делать, мгновенно вскочил и с громким воем
понесся рядом со стаей. Он опередил ее, будто сам обрекая себя на гибель. Собаки заметили
его. Он бросился прочь с дороги. И стая кинулась вслед за ним.
Лошадь проскакала мимо.
«Дорогой мой, бедный Тигр!» – подумала Таня.
Он прыгал по целине высоко, он тонул, он задыхался в снегу. Он, может быть, проклинал
людей, которые изуродовали его тело, сделали короткими ноги, шею длинной и слабой. Но он
любил эту девочку, с которой вместе играл щенком и вырос вместе, и только он один
состарился. Справедливо ли это?
Он сел на снег и стал дожидаться смерти.
А Таня припала к нарте, услышав его долгий визг, и хрипенье, и стук собачьих клыков,
заглушивший громкий шум ветра.
Нарта, не сдерживаемая более тормозом, налетела на сбившуюся стаю, поднялась,
опрокинулась набок.
Таня схватилась за полоз. Точно молния ударила ее по глазам. Она на секунду ослепла.
Бечева от саней, захлестнувшись об острый торос, лопнула со змеиным свистом. И свободная
стая умчалась в глухую метель.
Никто не шевелился: ни Таня, лежавшая рядом с нартой, ни Коля, упавший ничком, ни