Page 49 - Дикая собака Динго,или Повесть о первой любви

мертвый Тигр с разорванным горлом, глядевший на вьюжное небо, – все оставалось
неподвижным. Двигался только снег и воздух, туго ходивший туда и сюда по реке.
Таня первая вскочила на ноги. Она нагнулась, подняла нарту и снова нагнулась, помогая
подняться Коле. Падение не ошеломило ее. Как и прежде, все движения ее были неуловимы,
сильны и гибки. Она отряхнула снег с лица спокойно, будто не случилось никакого несчастья.
Коля же не стоял на ногах.
– Мы погибнем. Что я наделал, Таня! – сказал он со страхом, и даже слезы показались на
его глазах, но они замерзли, не успев даже скатиться по ресницам.
Коля начал снова клониться на бок, опускаться на землю. И Таня снова подхватила его,
стараясь удержать.
Она закричала ему:
– Коля, ты слышишь, мы никогда не погибнем! Только нельзя стоять на месте – занесет.
Ты слышишь меня. Коля, милый? Двигаться надо!
Она напрягала все силы. И так стояли они, будто обнявшись. И метель приютила их на
минуту в своих облаках, а потом оглушила своим громким голосом.
Таня ногой пододвинула нарту поближе.
– Нет, нет, – крикнул Коля, – я этого не хочу! Я не позволю тебе везти меня!
Он стал вырываться. Таня обхватила его за шею. Холодные лица их касались друг друга.
Она просила, повторяя одно и то же, хотя трудно было выговорить слово – каждый звук на
губах умирал от жестокого ветра.
– Мы спасемся, – твердила она. – Тут близко. Скорее! Нельзя ждать.
Он опустился на нарту. Она шарфом стерла с лица его снег, осмотрела руки – они были
еще сухи – и крепко завязала у кисти шнурки его рукавиц.

Ухватившись за обрывок веревки, Таня потащила нарту за собой. Высокие волны снега
катились ей навстречу – преграждали путь. Она взбиралась на них и снова опускалась и все
шла и шла вперед, плечами расталкивая густой, непрерывно движущийся воздух, при каждом
шаге отчаянно цеплявшийся за одежду, подобно колючкам ползучих трав. Он был темен,
полон снега, и ничего сквозь него не было видно.
Иногда Таня останавливалась, возвращалась к нарте, теребила Колю и, несмотря ни на
какие его страдания и жалобы, заставляла сделать десять шагов вперед. Дышала она тяжело.
Все лицо ее было мокро, и одежда становилась твердой – покрывалась тонким льдом.
Так шла она долго, не зная, где город, где берег, где небо, – все исчезло, скрылось в этой
белой мгле. И все же Таня шла, склонив лицо, нащупывая дорогу ногами, и, как в самый
страшный зной, пот струился по ее спине.
Вдруг послышался выстрел из пушки. Она сняла шапку, послушала, подбежала к Коле и
снова заставила его подняться с саней.
С трудом выталкивая из горла звуки, она закричала. Но крик ее показался не громче
шороха сухих снежинок.
– Ты слышал, пушка стреляет из крепости. Может быть, это нам подают сигнал.
Он слабо кивнул ей головой. Оцепенение охватывало его все сильней. И Таня уже не
усадила больше Колю в сани, но, обхватив за пояс и положив его руку к себе на шею,
потащила снова вперед, заставляя все же передвигать ногами. А нарта осталась на месте.
Они свернули налево, откуда послышался еще один выстрел. Этот был уже громче и
прошелся по всей реке.
Таня крепче налегла на ветер грудью, благословляя силу своих легких, помогавших ей
как-нибудь дышать в эту страшную бурю, и силу своих ног, несущих ее вперед, и силу рук, не
выпускающих из своих объятий друга.
Но порой на мгновение нападал на нее страх. И тогда казалось ей, что она одна в мире
среди этой вьюги.