Page 23 - Капитанская дочка

– А что за человек этот Пугачев? – спросила комендантша.
Тут Иван Игнатьич заметил, что проговорился, и закусил язык. Но уже было поздно.
Василиса Егоровна принудила его во всем признаться, дав ему слово не рассказывать о том
никому.
Василиса Егоровна сдержала свое обещание и никому не сказала ни одного слова,
кроме как попадье, и то потому только, что корова ее ходила еще в степи и могла быть
захвачена злодеями.
Вскоре все заговорили о Пугачеве. Толки были различны. Комендант послал урядника
с поручением разведать хорошенько обо всем по соседним селениям и крепостям. Урядник
возвратился через два дня и объявил, что в степи верст за шестьдесят от крепости видел он
множество огней и слышал от башкирцев, что идет неведомая сила. Впрочем, не мог он
сказать ничего положительного, потому что ехать далее побоялся.
В крепости между казаками заметно стало необыкновенное волнение; во всех улицах
они толпились в кучки, тихо разговаривали между собою и расходились, увидя драгуна или
гарнизонного солдата. Посланы были к ним лазутчики. Юлай, крещеный калмык, сделал
коменданту важное донесение. Показания урядника, по словам Юлая, были ложны: по
возвращении своем лукавый казак объявил своим товарищам, что он был у бунтовщиков,
представлялся самому их предводителю, который допустил его к своей руке и долго с ним
разговаривал. Комендант немедленно посадил урядника под караул, а Юлая назначил на его
место. Эта новость принята была казаками с явным неудовольствием. Они громко роптали, и
Иван Игнатьич, исполнитель комендантского распоряжения, слышал своими ушами, как они
говорили: «Вот ужо тебе будет, гарнизонная крыса!» Комендант думал в тот же день
допросить своего арестанта; но урядник бежал из-под караула, вероятно при помощи своих
единомышленников.
Новое обстоятельство усилило беспокойство коменданта. Схвачен был башкирец с

возмутительными листами. 31 По сему случаю комендант думал опять собрать своих
офицеров и для того хотел опять удалить Василису Егоровну под благовидным предлогом.
Но как Иван Кузмич был человек самый прямодушный и правдивый, то и не нашел другого
способа, кроме как единожды уже им употребленного.
«Слышь ты, Василиса Егоровна, – сказал он ей покашливая. – Отец Герасим получил,
говорят, из города…» – «Полно врать, Иван Кузмич, – перервала комендантша, – ты, знать,
хочешь собрать совещание да без меня потолковать об Емельяне Пугачеве; да лих, 32 не
проведешь!» Иван Кузмич вытаращил глаза. «Ну, матушка, – сказал он, – коли ты уже все
знаешь, так, пожалуй, оставайся; мы потолкуем и при тебе». – «То-то, батька мой, – отвечала
она, – не тебе бы хитрить; посылай-ка за офицерами».
Мы собрались опять. Иван Кузмич в присутствии жены прочел нам воззвание
Пугачева, писанное каким-нибудь полуграмотным казаком. Разбойник объявлял о своем
намерении идти на нашу крепость; приглашал казаков и солдат в свою шайку, а командиров
увещевал не супротивляться, угрожая казнию в противном случае. Воззвание написано было
в грубых, но сильных выражениях и должно было произвести опасное впечатление на умы
простых людей.
– Каков мошенник! – воскликнула комендантша. – Что смеет еще нам предлагать!
Выдти к нему навстречу и положить к ногам его знамена! Ах он собачий сын! Да разве не
знает он, что мы уже сорок лет в службе и всего, слава богу, насмотрелись? Неужто нашлись
такие командиры, которые послушались разбойника?
– Кажется, не должно бы, – отвечал Иван Кузмич. – А слышно, злодей завладел уж
многими крепостями.

31 Возмутительные листы – воззвания, призывающие к бунту, восстанию.

32 Да лих (устар .) – да нет уж.