Page 13 - Лабиринт

ребята толкутся, но Толику эти глупости быстро надоедают, и он к медведям идет. Медведи
теперь в любом зверинце, в любом зоопарке есть, народ все больше у тигров толпится, у
леопардов, у львов или вот у мартышек, а возле медведей всегда пусто. Ходят медведи по
клетке из угла в угол или топчутся на месте, тоскливо в стороны поглядывая, ничего
хорошего больше не ожидая, с тоской вспоминая тайгу. Толкутся, толкутся, бродят по
клетке, куда себя деть, не знают.
Вот и дома у Толика теперь так же. Толчется он по комнате, не знает, куда деть себя.
Как медведь в клетке. Ни поговорить не с кем, ни посмеяться.
Будто не с людьми он в комнате сидит, а с чучелами. С пустыми местами. Есть такое
выражение. Очень хочется тогда ему к маме подойти или к отцу, а еще пуще к бабе Шуре,
дернуть ее, во всем виновную, за рукав и крикнуть. Зло крикнуть, до слез:
— Эй, ты, пустое место!
Но они сидят как пни, и Толик моргает синими мамиными глазами, морщит редкие
конопушки на носу и молчит, как взрослый.
Понимает он, что криком тут никак не поможешь.
И хоть знает Толик, что думать так нехорошо, неправильно, что нельзя так думать
детям о взрослых, да еще о родных, — думает он о том, что хорошо бы баба Шура куда-
нибудь сгинула. Уехала бы, например, в командировку, хотя, ясное дело, какая ей
командировка может быть? Ну, не в командировку — уехала бы вообще, ну куда-нибудь,
хоть к черту на кулички. И стали бы жить они втроем — Толик, мама и папа.
И стали бы телевизор смотреть обнявшись. И не шептались бы больше, боясь бабке не
угодить, а говорили вслух, громко, как хозяевам говорить полагается. И не считала бы мама
каждую копейку. И отца бы деньгами никто не корил.
Но Толик отлично знает — никуда не денется бабка. Засела она тут прочно, как заноза,
и никак ее не вытащишь, никуда она не уедет, потому что, по бабы Шуриному мнению, не
она здесь лишняя, а все они — и Толик, и отец, и мама: ведь это бабка их всех троих тут
приютила.
«Подумаешь, приютила! — думает Толик. — Нужен этот приют! Можно уехать, в
конце концов. Снять комнату где-нибудь, пока отцу на работе не дадут. Или в другой город
уехать».
Толик задумался. Не раз и не два говорил про это отец, но мама — ни в какую! Как вот
тут поймешь маму — сама ведь она мучается от такой жизни, а что-нибудь переменить
боится. Всего боится — в другой город уехать, на другую квартиру, бабки боится, и Толик
уж думает: может, она от рожденья такая, мама? Что только при бабке и может жить как
приложение?
Кончились передачи по телевизору, отец щелкнул выключателем, и все молча стали
ложиться спать. Толик разделся, лег на свою раскладушку и подумал, что так и не запомнил,
какие передачи сегодня показывали.
Он вздохнул, покрутил головой, делая ямку в подушке, чтобы удобней спать, и вдруг
вспомнил вчерашний сон.
«Никак к беде», — сказала бабка, домашняя пророчица, и, хоть беды никакой не
случилось, а даже наоборот, получил Толик четверку по алгебре, там, внутри, где сердце,
было пусто и тяжело.
Как если бы пришла беда…

8

У Изольды Павловны, классной руководительницы, было такое правило: раз в две
недели водить всех в кино. Какой фильм — все равно, лишь бы организованно. Гривенники
на билеты собирали заранее, и Толику в кино ходить не всегда удавалось, потому что бабка
на кино деньги выдавала со скрипом, приговаривая, что есть телевизор и нечего еще в кино
шляться. Но тут уж вмешивалась мама, тут она почему-то говорила отцовские слова, что