Page 45 - Лабиринт

— Мама, — сказал он, — иди скорее. Ну иди же!
Мама вскочила встревоженно, светлой тенью заслонила окно.
— Что ты? — спросила она испуганно.
— Ничего, — ответил Толик. — Наклонись!
Мама наклонилась, думала, что Толик скажет ей что-нибудь тайком от бабы Шуры, но
он обнял ее свободной рукой и поцеловал.
Он сразу отвернулся, закрыл руками уши, не желая слушать бабкиных высказываний,
ее последних слов.
Но баба Шура ничего не сказала, и Толик, распластавшись, тут же уснул. Проваливаясь
в сон, он увидел Изольду Павловну, ее пронзительный взгляд и услышал снова ее слова:
— Без матери завтра не приходи!
«А вот и приду», — подумал он упрямо.

9

Так он ничего и не сказал маме. А утром, прибежав в школу, сразу наткнулся на
Изольду Павловну.
Она стояла у раздевалки, сложив руки, как Наполеон, и ждала его.
Толик затоптался, поглядывая на блестящее пенсне учительницы, и мучительно
соображал, что делать. То ли пройти мимо нее, будто бы забыв вчерашнее, мирно
поздороваться, то ли, пока не поздно — была не была! — рвануть назад и целый день
шляться по городу. Но пока он соображал, Изольда Павловна нетерпеливо сказала:
— Давай же скорей!
Ничего не понимая, Толик разделся и отправился вслед за учительницей.
Она выстукивала по коридору мерную, нудную дробь. Толик шел за ней, как кролик,
загипнотизированный удавом, и лишь в последнюю минуту, когда они приблизились к
кабинету директора, догадался, в чем дело. «Вот оно что! — подумал Толик, холодея. —
Значит, его задумали кинуть в мельницу! Между древнеримскими жерновами?»
Дверь в кабинет директора была белая, будто за ней сидел не Махал Махалыч, а зубной
врач. Вот сейчас Изольда Павловна схватит Толика за руки, чтоб он не брыкался, а директор
станет сверлить ему зубы — ж-ж-ж-м! Толик даже простонал от боли, белая дверь
распахнулась, он вошел и остановился у порога.
— Вот, привела! — сказала Изольда Павловна, отдуваясь, будто она запыхалась, будто
она тащила Толика за руку, а он упирался. — Знакомьтесь. Ваш корреспондент.
Толик огляделся.
За столом сидел Михаил Михайлович, директор — Махал Махалыч, как звали его для
удобства ребята. Или Топтыгин в квадрате: мол, два Михаила в одном имени. Кроме Махал
Махалыча, в кабинете был еще один человек. Он стоял посреди комнаты, заложив руки за
спину, и покачивался как пресс-папье — с носков на пятки, с пяток на носки. Дядька был
высокий, седой и очень добродушный.
— Ну, ну, — сказал он, покачавшись, и протянул Толику руку. — Интересно
познакомиться.
Седой стоял посреди кабинета с протянутой рукой, и Толику пришлось подойти к нему.
— Так вот, — сказал седой, — я и есть тот самый «товарищи, партийный комитет»,
которому ты писал.
Толик почувствовал, как у него холодеют пальцы, как отливает от головы кровь и там
становится пусто и прохладно, будто в голове не мозги, а прогуливается ветерок.
— Рассказывай! — бодро велел седой. — Рассказывай все по порядку, я тебя
внимательно слушаю. — И, наверное, заметив, что у Толика остановились и расширились
зрачки, добавил мягко: — Да ты не бойся! Говори как на духу — и все будет хорошо, не зря
же ты на нас надеялся!
«Вот она, расплата!» — лихорадочно думал Толик. Да, он знал, что его могут