Page 60 - Лабиринт
P. 60

дядька  из  парткома,  драка  с  Цыпой,  стертая  доска  и  тонкогубая  Изольда  Павловна
               промчались перед Толиком нестройной чередой, как привидения, как духи с того света.
                     Толик  отшатнулся  от  отца.  Сколько  всего  разделяло  их  теперь:  сколько  несчастий,
               обид, слез!.. А главное — их разделял страх.
                     Толик боялся отца. Он боялся его все эти долгие дни, но тогда страх был отдаленным.
               Толик мог его избегать, прячась от отца, таясь за взрослыми, перебегая от угла к углу.
                     Теперь страх вырос и стоял перед ним. Страх был отцом, и надо было рассчитываться.
                     Толик ждал, что отец станет ругать его, Или еще хуже — пройдет мимо, будто бы не
               узнав. Он никак, ну никак не мог простить Толику этих писем. Никак! Ведь из-за них, из-за
               жалоб, пришли они в суд, и судья станет разводить их, потом делить Толика. Нет, то, что
               было сделано им, неисправимо. Это нельзя простить.
                     Вдруг отец шагнул к Толику. Мальчик сжался в комок.
                     — Толик!.. — сказал отец тяжелым голосом. — Толик! Сынок!..
                     Он протянул к Толику руки, и враз, в одно мгновенье, все прошлое, тяжкое, страшное
               исчезло. Будто по заляпанной чернилами тетрадке кто-то провел удивительным ластиком. И
               грязный лист стал белым.
                     Толик, раскинув руки, бросился навстречу отцу.
                     Он  бросился  к  отцу  —  и  словно  взлетел,  как  стриж  над  улицей.  Выше  крыш,  выше
               тополей, выше труб пронесся, разрезая крыльями упругий ветер. Увидел большое солнце —
               вполнеба. Увидел близкие облака. Засмеялся легко, освобожденно.

                                                               2

                     И вот снова на землю упал. Опять обшарпанный дом перед глазами. Где-то в нем, за
               серыми стенами, отца и мать судят.
                     Толик видел на картинке судебную богиню. Тетка с завязанными глазами, а в руках —
               весы. Вешает, будто рыночная торговка ягоды. А что вешает? Вину! Кто больше виноват, в
               ту сторону и весы перетянут.
                     Толик  не  сомневался:  если  по  справедливости  взвешивать,  весы  в  мамину  сторону
               перетянут. Она больше виновата. Отец совсем ни при чем. Хотя кто его знает… Та древняя
               тетка с завязанными глазами ничего не видела, может, и тут не увидит?
                     Толик шевельнулся. Очнулся от своих дум. Тетю Полю спросил:
                     — А страшно судиться?
                     — Кому как, — качнула она головой. — Должно, стыдно, а бояться чего?..
                     Толик вспомнил тех, с лошадиными лицами. Как тетя Поля их ругала. Кто такие, он так
               ведь и не понял.
                     — А-а!.. —  махнула рукой тетя Поля. —  Есть тут всякие. У  людей горе, а они как в
               кино ходят. Любопытные просто…
                     Как? Толик не поверил.  Не может быть! Не может быть, чтобы на суд  пускали кого
               угодно, да еще и бесплатно: гляди — не хочу. Слушай, как судят.
                     — И там? — спросил он оторопело, кивнув головой.
                     Тетя Поля поняла.
                     — И там.
                     Толик с ужасом представил опять желтую скамью подсудимых. На ней мать с отцом, а
               сбоку — эти лица. Как тени. Заглядывают им в глаза, и мама с отцом головы опускают. Все
               ниже,  ниже,  чтобы  скрыться  от  них.  Он  думал,  там  одни  судьи.  И  одному  судье  всего  не
               скажешь, а тут эти лошадиные морды. Как стыдно! Ужасно стыдно!
                     Солнце  стояло  над  головой,  жарило  сквозь  рубашку  спину.  Тетя  Поля  надвинула  на
               глаза платок и вдруг спросила:
                     — А с кем ты останешься, если они разойдутся?
                     Толик  испуганно  поглядел  на  нее.  Правда!  Как  он  забыл?  Ведь  если…  Надо  будет
               решать.  С  отцом  или  с  мамой?  Толик  вспомнил  тот  день,  когда  он  ждал  отца  возле
   55   56   57   58   59   60   61   62   63   64   65