Page 10 - Ленька Пантелеев

следовало и хотелось бы, уже не оставляло его. Он начал пить. Характер его стал портиться. И
хотя и раньше его считали чудаком и оригиналом, теперь он чудил и куролесил уже открыто и
на каждом шагу. От этой дикой запойной жизни не спасла его и женитьба. Женился он, как и
все делал, быстро, скоропалительно, не раздумывая долго. Увидел девушку, влюбился,
познакомился, а через пять дней, позвякивая шпорами, уже шел делать предложение. Женился
он без благословения матери, к тому же на православной, на "никонианке"{31}, - этим он
окончательно восстановил против себя и так уже достаточно сердитую на него
староверческую родню.
И сразу же начались раздоры. Может быть, уже на второй день после свадьбы Ленькина
мать поняла, какую ужасную ошибку она совершила. Женихов у нее было много, выбор был
большой, и незачем ей было идти за этого темнобрового казачьего офицера.
Александра Сергеевна тоже воспитывалась в купеческой семье. Но как не похожи были
эти семьи! Как будто не в одном городе и не в одной стране жили они. Как будто на разных
языках говорили.
Дома было всегда весело, шумно, оживленно. Даже мачеха, злая, как и все мачехи, не
могла отравить этого вечного праздника.
Даже с мачехой ладила Шурочка: нрав у нее был ангельский, - женихи, которые
сватались за нее чуть ли не каждый месяц, не за приданым гнались и не красотой прельщались,
а характером Шурочкиным. В гимназии Шурочку обожали, приказчики в магазине
влюблялись в нее, дарили ей вскладчину букеты; цветы не успевали вянуть в маленькой
Шурочкиной спаленке.
Отсюда, из этой благоуханной оранжереи, смотрела она на мир, и ей казалось, что мир
этот прост и прозрачен и что очень легко и приятно ступать по его прямым дорогам.
И жизнь не противоречила ей. Жизнь давала ей больше, чем ей полагалось, и расстилала
перед ней половички, по которым и в самом деле шагалось легко, мягко и бесшумно.
Талантами Шурочка не блистала, а кончила гимназию с серебряной медалью. Красотой
не славилась и кокетством не отличалась, а покоряла сердца не на шутку, так что за одно лето
на даче в Шувалове два студента и один коммерсант-петровец стрелялись из-за нее. Но и тут,
как и всюду, судьба берегла Шурочку: как нарочно, все трое промахнулись не оставив греха на
Шурочкиной совести.
Жизнь была веселой - веселее не выдумаешь. Танцы, балы, благотворительные вечера,
загородные поездки, любительские спектакли, пикники, опять танцы, опять вечера...
Немудрено, если Шурочка и заскучала от такого веселья. И может быть, тем и понравился ей
Иван Адрианович, двадцатый по счету жених, что не был он похож на других: не умел
танцевать, не шутил, не каламбурил, был пасмурен и задумчив. А в летний безоблачный день
и черная туча может порадовать. Александра Сергеевна не задумывалась. Да и некогда уже
было задумываться, пришла пора выходить замуж, без конца отказывать женихам было
нельзя.
И вот она покинула отцовский дом и переехала к мужу! И - словно дверь захлопнулась за
ее спиной.
Там, за дверью, остались и смех, и цветы, и французские водевили, и загородные
пикники, и веселые вечеринки с легким вином и студенческими остротами...
Словно в погреб, вошла она в эту чужую, не похожую на другие квартиру, где пахло
грибами и сургучом, где хозяйничала суровая мужнина нянька, где даже в солнечный день
было пасмурно и тоскливо, где даже иконы были какие-то необыкновенные - страшные,
темные, с желтыми, исступленными ликами...
И черная туча, которая поманила ее своей прохладой, разразилась такой грозой, таким
неожиданным свинцовым ливнем, о каких Александра Сергеевна и в книгах не читала.
Муж, с которым она не сказала до свадьбы и десяти слов, не открылся ей и после
свадьбы. Очень скоро она решила, что он - плохой человек: пьяница, грубиян, деспот, иногда -
почти зверь.
Она не могла думать иначе, потому что человек этот научил ее плакать: за всю свою