Page 130 - Ленька Пантелеев

разыгрывают глупую пьеску:
Доктор, доктор, помогите,
Наша куколка больна...
Потом выступает маленькая, стриженная, как солдат, девочка. Вытянув по швам руки,
тоненьким деревянным голосом девочка читает:
Где гнутся над омутом лозы,
Где летнее солнце печет,
Летают и пляшут стрекозы,
Веселый ведут хоровод...
Было скучно, а время куда-то уходило, текло, как вода сквозь решето, так что даже
читать было некогда. Неудивительно, что из детдома бежали. Чуть ли не каждое утро за
завтраком не досчитывались одного, а то и двух-трех воспитанников. Подумывал и Ленька о
побеге. Он уже давно лелеял мечту пробраться в Петроград и разыскать мать. Поверить, что ее
нет в живых, он почему-то не мог.
Конечно, Юденич Петрограда не взял. Но люди, которые приезжали из Москвы и
Питера, рассказывали ужасы: в столицах - голод, жителям выдают по одной восьмой фунта, то
есть по пятьдесят граммов, хлеба в день. Леньку это не пугало. К голоду ему было не
привыкать. Но на всякий случай он подкапливал потихоньку кусочки сахара и твердое как
камень печенье, которое выдавали по праздникам детдомовцам.
Убежать из детдома Ленька, однако, не успел. Ему пришлось уйти оттуда не по своей
воле.
...Детдом помещался в женском монастыре. Половину келий занимали монахини,
половину - дети. При монастыре была церковь. Около церкви отдельно - стояла высокая белая
колокольня. Ребята от скуки повадились лазить на колокольню, - им доставляло удовольствие
помогать монахиням трезвонить в колокола. Лазил на колокольню и Ленька. Однажды,
спускаясь с товарищами по темной кирпичной лестнице, он нащупал руками какое-то
углубление в стене. Это была открытая ниша, в глубине которой ребята обнаружили большой
полутемный тайник, где хранились припрятанные монахинями от конфискации целые горы
мануфактуры, обуви и других товаров.
Ленька уже не краснел и не вспыхивал при слове "воровство". В ту же ночь он забрался с
двумя товарищами на колокольню и вынес из тайника несколько кусков бархата, отрез шелка
и четыре пары дамских полуботинок.
На другое утро, когда он торговал на базаре обступившим его татаркам мягкий
темно-лиловый бархат, подошел милиционер и сказал:
- Пойдем в комендатуру, малайка.
В комендатуре Ленька пытался оправдываться. Он кричал, что его не смели
задерживать, что это не воровство, а реквизиция, что обокрал он не кого-нибудь, а монашек...
С ним не согласились. Составили протокол. Вызвали заведующую детдомом, сердитую
старуху, которую ребята за глаза называли почему-то "Игуменья Маша". Заведующая
отказалась принять Леньку обратно. Его направили под конвоем в другой детский дом, откуда
он убежал в первую же ночь.
В монастырском саду, под деревянными ступеньками беседки, были припрятаны у него
дамские ботинки - богатство, которое удалось утаить и от монашек и от милиции.
Продавать эти вещи в городе Ленька побоялся. Поэтому он решил наконец исполнить
свое давнишнее намерение - ехать в Петроград.
Повидав на прощанье сестру и не заходя к тетке, он отправился в путь. В первой же
деревне он выгодно продал ботинки и пришел на пристань с деньгами, которых, по его
расчетам, должно было хватить до самого Петрограда.
Без билета он сел на пароход, который, как ему объяснили, шел без пересадки до
Рыбинска.
Но до Рыбинска Ленька не доехал.
Где-то недалеко от Казани всех пассажиров - и билетных и безбилетных попросили