Page 154 - Ленька Пантелеев

Но главным соблазном были книги. За эти годы мальчик так изголодался по чтению, по
печатному слову, что любой обрывок газеты, старый журнал, брошюра приводили его в
трепет. Он способен был часами толкаться в галереях Александровского рынка, где в
маленьких полуподвальных лавочках торговали букинисты. Рыться в книгах стало для него
настоящей страстью. По сравнению с другими вещами, книги были дешевы. Их было много.
Но Ленька не мог покупать их, - у него не было денег. Мечтая о работе, он мечтал и о том дне,
когда, получив первую получку и вручив матери ровно половину, с другой половиной он
явится на рынок и накупит целую кучу книг. Роясь в книжной завали, он откладывал и прятал,
засовывая куда-нибудь подальше, в темный угол, те книги, которые он рассчитывал
впоследствии купить.
Но пока это были только мечты. И неизвестно было, осуществятся ли они когда-нибудь.
Усталый и голодный возвращался он вечером домой.
Мать ставила на стол ужин, с тревогой посматривала на сына и робко спрашивала:
- Ну как, Лешенька?
- Пока ничего нет, - мрачно отвечал он, наваливаясь на опротивевшую пшенную кашу.
- Ну, что ж... Тем лучше, - утешала его Александра Сергеевна. - Значит, не судьба.
Запишем тебя в школу. Будешь учиться.
- Нет, я буду работать, - угрюмо твердил Ленька.
...Был случай, когда он заколебался.
Проходя как-то вечером по Литейному, он остановился у витрины книжного магазина,
загляделся и не заметил, как слева от него выросла какая-то фигура. Вдруг его сильно
толкнули локтем в бок. Ленька оглянулся. Высокий молодой человек с потрепанным
портфельчиком под мышкой, низко наклонившись и близоруко сощурившись, очень
внимательно разглядывал на витрине толстую иностранную книгу.
- Вы что? - сказал, опешив, Ленька.
- А ничего, - спокойно и так же не глядя на него, ответил парень. И, наклонившись еще
ниже, он по складам прочел: - Фрэнч... арчи-тектз энд скалп-торз... оф тзе... Гм. Это что же
такое? Вы по-английски не кумекаете, сэр? Нет? Ах, вот как? Вы и разговаривать не желаете?!
"Сумасшедший", - подумал Ленька.
Парень повернул к нему худое смешливое лицо.
- Не узнаешь? Серьезно?
Верхняя губа его, над которой росли какие-то серенькие жиденькие усики, подрагивала,
сдерживая улыбку.
- Ах, Леша, Леша! Нехорошо, голубчик! Ей-богу, нехорошо!.. Братьев забывать -
великий грех. Вот, погоди - гости придут, они тебе в наказание все бутылочки побьют.
- Сережа! Бутылочка! - испугался и обрадовался Ленька.
- Он самый.
Крестные братья сунулись обниматься, но не обнялись почему-то, а только сильно
тряхнули друг другу руки. Через минуту они уже шагали по Невскому в сторону Садовой.
- Ты почему не приходил? - спрашивал Ленька.
- Как не приходил? Я два раза у вас был. В девятнадцатом был - не достучался. А в
прошлом году пришел - вас нет. Какая-то прыщавая тетка меня выгнала да еще и мазуриком
обозвала.
- Да, я и забыл. Мы ведь в другом месте сейчас живем.
- И мы тоже. Впрочем, ведь ты у нас не бывал. Мы теперь недалеко от Эрмитажа, на
Миллионной{228} живем. Барона Гинцбурга не знал случайно? Вот мы у него в квартире и
обретаемся. Ничего квартирка. Холодно только. А ты что такой бледный, Леша?
- А ты-то, думаешь, розовый?
- Крестная как? Здорова?
- Да, спасибо. А Аннушка как?
- Какая Аннушка? Ах, мама? А что ей делается? Работает, как всегда, белье стирает. Ты
где учишься?