Page 32 - Мой генерал

– Что-то ты сегодня все путаешь. Газету вверх ногами читал, теперь у тебя генерал
кладовщиком служит.
А мама уже руками размахивала, за щеки хваталась, ко лбу снег прикладывала.
Причитала одним тоном, как радиола, если посреди пластинки застрянет:
– Кошмар какой, кошмар какой, кошмар какой, кошмар какой…
Тут только до меня дошло. Дед работает кладовщиком! Генерал – кладовщик. Был
генерал-лейтенант, стал генерал-кладовщик, ничего себе!
Я то смеялся, то всхлипывал. Нехорошо это у меня выходило, я даже сам понимал.
Мама меня по плечам принялась гладить, папа по спине стучать, словно я поперхнулся, но
ничего не выходило: я хихикал и всхлипывал.
Воскресник просто перед глазами плясал, обсуждения эти дурацкие: «Такие генералы
не бывают!», «А маленький-то, маленький какой!» И физиономия Пухова с редкими зубами:
«Я тебя выдвинул, я и задвину!» «Да задвинь, задвинь! – думал я как в лихорадке. – Жалко
мне, что ли? – И тут же, без перерыва, деда укорял: – А ты почему, почему кладовщиком
стал? Что я тебе плохого сделал?»
Папа ходил кругами вокруг мамы и меня, я хихикал и хлюпал носом, мама бормотала
по-радиольному. Но все-таки первой пришла в себя она, коренная сибирячка.
– Хватит! – воскликнула она решительно и перестала гладить меня по плечам.
Я сразу успокоился. Папа остановился.
– Хватит, – повторила мама, – сейчас же идем домой и пресечем это безобразие!
Вместо того чтобы читать книги, смотреть спектакли и концерты по телевизору, он…
– Предлагаю, – прервал ее папа, – сделать это завтра и прямо, так сказать, на месте
преступления. Чтобы были улики! Вещественные доказательства!
Утром дед убежал с авоськой. Мы немного подождали. Потом спустились вниз. Сели в
мамин «газик».
…Дверь склада была распахнута, туда вереницей входили люди. Выходили обратно с
ящиками гвоздей, с охапками новых лопат, с мотками проволоки. Мы переглянулись. Из
склада слышался громкий голос деда.
– Не ур-рони! – кричал он грозно, будто артиллерией командовал. – Аккур-ратно!
– Подождем, – нервно сказал отец. – У него теперь самая работа. Нельзя же
дискредитировать!
Я спросил у мамы, что это такое – дискредитировать. Оказалось, подводить, срамить
при народе, подрывать авторитет. А как же наш авторитет теперь, подумал я, как мой?
Хотя какой теперь у меня авторитет? Нету никакого авторитета. Я горестно
усмехнулся: как избрал себя председателем, как от деда отказался, как с воскресника ушел…
Вот и разговаривает со мной Газовый Баллон, как ему вздумается. Уж не до авторитета…
Вереница поредела, потом кончилась, мы двинулись к двери.
Я себе по-всякому представлял эту сцену. Дед у стены стоит, чтобы отцу легче его
позором пригвоздить было, мама обвиняет, я на деда с укоризной гляжу. Ну, на худой конец,
от неожиданности растеряется, смутится, будет защищаться и волноваться. Но дед, увидев
нас, рассмеялся.
Сидел, писал какую-то бумагу, потом оторвался от нее, взглянул на нас и засмеялся
облегченно.
– Ну! – воскликнул он весело. – Слава богу! С плеч долой! Все думал, как вам
объяснить, чтобы поняли, а объяснять не придется, вот хорошо.
– Придется! – начала обвинять дедушку мама. – Еще как придется!
– Не понимаю, – поднял руку дед. – Вы что, против товарищества? Я же Иннокентия
Евлампиевича замещаю, понимаете, он в больницу попал. Поправится, сразу вернусь. Буду
пирожки печь, раскопал тут один рецептик. – Дед поднял толстую книгу, помахал над
головой. – Сибирские старинные пироги с черемшой!
Пришел какой-то человек за гвоздями, дед надел очки, перестал обращать на нас
внимание. Мама нервно потирала руки, готовилась произносить свою речь дальше, но, когда