Page 15 - Не стреляйте в белых лебедей
P. 15
брал кисть и опять закрашивал зверушек, веселых, как в сказках. А потом холодно и
старательно рисовал черные номера. По бумажке.
— Опасный ты человек, Полушкин, — со вздохом сказал Яков Прокопыч, когда Егор
доложил, что все сделано.
Яков Прокопыч пил чай из термоса. На термосе были нарисованы смешные пузатые
рыбы с петушиными хвостами. Егор глядел на них, переступая босыми ногами.
— Предупреждали меня,-продолжал заведующий. — Все прорабы предупреждали.
Говорили: шебутной ты мужик, с фантазиями. Однако не верил.
Егор тихо вздыхал, но о прощении помалкивал. Чувствовал, что должен бы попросить
— для спокойствия дальнейшей жизни, — что ждет этого Яков Прокопыч, но не мог. Себя
заставить не мог, потому что очень был сейчас не согласен с начальником. А с термосом —
согласен.
— Жить надо, как положено, Полушкин. Велено то-то-делай то-то. А то, если все
начнут фантазировать… знаешь, что будет?
— Что? — спросил Егор.
Яков Прокопыч дожевал хлебушко, допил чай. Сказал значительно:
— Про то даже думать нельзя, что тогда будет.
— А космос? — спросил вдруг Егор (и с чего это понесло его?). — Про него сперва
фантазии были: я по радио слыхал. А теперь…
— А мат ты слыхал?
— Приходилось,-вздохнул Егор.
— А что это такое? Мат есть брань нецензурная, понял? А еще есть — цензурная. Так?
Вот и фантазии тоже: есть цензурные, а есть нецензурные. У тебя — нецензурная.
— Это поросенок-то с гусенком нецензурные? — усомнился Егор.
— Я же в общем смысле, Полушкин. В большом масштабе.
— В большом масштабе они гусем да свиньей будут.
— А гусь свинье не товарищ!.. — затрясся вдруг Яков Прокопыч. — И марш с глаз
моих, покуда я тебя лично нецензурной фантазией не покрыл!..
Вот аккурат после этого разговора Федор Ипатыч-то и прибыл, и встречали его тогда
всем миром с возвращеньицем. Вот почему и завздыхал-то Егор всего с двух лафитничков,
заскучал, заопасался.
Но опасаться, как вскорости выяснилось, было еще преждевременно. Усталый Яков
Прокопыч зла в сердце не держал, как выкричался, а вскоре и вообще позабыл об этом
происшествии. И снова радостно заулыбался Егор, снова забегал, сверкая голыми пятками.
— Ясно-понятно нам, Яков Прокопыч!
С другой стороны беда подкрадывалась. Тяжелая беда, что туча на Ильин день. Но про
беду собственную человеку вперед знать не дано, и потому бьет она всегда из-за угла. И
потом только вздыхать остается да в затылке почесывать:
— Да уж, стало быть, так, раз оно не этак!..
5
Водка во всем виновата оказалась. Впрочем, не водка даже, а так, не поймешь что.
Невезуха, одним словом.
Вообще-то Егор пил мало: и денег сроду у него не водилось, и вкуса он к ней особого
не чувствовал. Нет, не откалывался, конечно, упаси бог: на это ума хватало. Но не
предлагали, правда, чести не оказывали. Разве что свояк Федор Ипатыч угощал. По случаю.
Случаев было мало, но пьянел Егор быстро. То ли струна басовая в нем не настроена
была, то ли болезнь какая внутренняя, то ли просто слаб был, картошечку капусткой который
год заедая. И Егор хмелел быстро, и Харитина от него тоже не отставала: с полрюмочки
маковым цветом цвела, а с рюмочки уж и на песню ее потягивало. Песен-то она знала