Page 12 - Завтра была война...

— Будем заниматься, что ли?
С того дня они всюду ходили вдвоем. В школу и на каток, в кино и на концерты, в
читальню и просто так. По улицам. Только вдвоем. Но ни у кого и мысли не возникало
позубоскалить на этот счет. Все в школе знали, как Искра умела дружить, но никто, ни один
человек — даже Сашка — не знал, как она умела любить. Впрочем, и сама Искра тоже не
знала. Все пока называлось дружбой, и ей вполне хватало того, что содержалось в этом
слове.
А теперь Сашка Стамескин, положивший столько сил и упорства, чтобы поверить в
реальность собственной мечты, догнавший, а кое в чем и перегнавший многих из класса,
расставался со школой. И это было не просто несправедливостью — это было крушением
всех Искриных надежд. Осознанных и еще не осознанных.
— Может быть, мы соберем ему эти деньги?
— Вот ты — то умная-умная, а то — дура дурой! — Зина всплеснула руками. —
Собрать деньги — это ты подумала. А вот возьмет ли он их?
— Возьмет, — не задумываясь, сказала Искра.
— Да, потому что ты заставишь. Ты даже меня можешь заставить съесть пенки от
молока, хотя я наверняка знаю, что умру от этих пенок. — Зиночка с отвращением
передернула плечами. — Это же милостынька какая-то, и поэтому ты дура. Дура, вот и все. В
смысле неумная женщина.
Искра не любила слово «женщина», и Зиночка сейчас слегка поддразнивала ее.
Ситуация была редкой: Искра не знала выхода. А Зина нашла выход и поэтому тихонечко
торжествовала. Но долго торжествовать не могла. Она была порывистой и щедрой и всегда
выкладывала все, что было на душе.
— Ему нужно устроиться на авиационный завод!
— Ему нужно учиться, — неуверенно сказала Искра. Но сопротивлялась она уже по
инерции, по привычному ощущению, что до сих пор была всегда и во всем права. Решение
звонкой подружки оказалось таким простым, что спорить было невозможно. Учиться? Он
будет учиться в вечерней школе. Кружок? Смешно: там завод, там не играют в модели, там
строят настоящие самолеты, прекрасные, лучшие в мире самолеты, не раз ставившие
невероятные рекорды дальности, высоты и скорости. Но сдаться сразу Искра не могла,
потому что решение — то решение, при известии о котором Сашины глаза вновь вспыхнут
огоньком, — на этот раз принадлежало не ей.
— Думаешь, это так просто? Это совершенно секретный завод, и туда принимают
только очень проверенных людей.
— Сашка шпион?
— Глупая, там же анкеты. А что он напишет в графе «отец»? Что? Даже его
собственная мама не знает, кто его отец.
— Что ты говоришь? — В глазах у Зиночки вспыхнуло преступное любопытство.
— Нет, знает, конечно, но не говорит. И Саша напишет в анкете — «не знаю», а там что
могут подумать, представляешь?
— Ну, что? Что там могут подумать?
— Что этот отец — враг народа, вот что могут подумать.
— Это Стамескин — враг народа? — Зина весело рассмеялась. — Где это, интересно,
ты встречала врагов народа по фамилии Стамескин?
Тут Искре пришлось замолчать. Но, сдав и этот пункт, она по-прежнему уверяла, что
устроиться на авиазавод будет очень трудно. Она нарочно пугала, ибо в запасе у нее уже
имелся выход: райком комсомола. Всемогущий райком комсомола. И выход этот должен был
компенсировать тот укол самолюбию, который нанесла Зина своим предложением.
Но Зиночка мыслила конкретно и беспланово, опираясь лишь на интуицию. И эта
природная интуиция мгновенно подсказала ей решение:
— А Вика Люберецкая?
Папа Вики Люберецкой был главным инженером авиационного завода. А сама Вика