Page 14 - Завтра была война...

гаечным ключом и за пачкой «Беломора», держал, где просили, долбил, где приказывали, но
принципов своих не нарушал. И с самого начала поставил в известность бригаду:
— Только я, это… Не курю. Вот. Лучше не предлагайте.
— Чахотка, что ли?-участливо спросил старший.
— Спортом занимаюсь. Это. Легкая атлетика. Говорил Артем всегда скверно и хмуро
стеснялся. Ему мучительно не хватало слов, и спасительное «это» звучало в его речах чаще
всего остального. Тут была какая-то странность, потому что читал Артем много и жадно,
письменные писал не хуже других, а с устным выходила одна неприятность. И поэтому
Артем еще с четвертого класса преданно возлюбил науки точные и люто возненавидел все
предметы, где надо много говорить. Приглашение его к доске всегда вызывало приступ
веселья в классе. Остряки изощрялись в подсказках, зануды подсчитывали, сколько раз
прозвучало «это», а самолюбивый Артем страдал не только морально, но и физически, до
натуральной боли в животе.
— Ну, я же с тобой нормально говорю? — жаловался он лучшему другу Жорке
Ландысу. — И ничего у меня не болит, и пот не прошибает, и про этого… про Рахметова
могу рассказать. А в классе не могу.
— Ну, еще бы. Ты у доски помираешь, а она гляделки пялит.
— Кто она? Кто она?-сердился Артем.-Ты, это… Знаешь, кончай эти штучки.
Но она была. Она появилась в конце пятого класса, когда в стеклах плавилось солнце,
орали воробьи, а хмурый Григорий Андреевич — классный руководитель, имеющий
скверную привычку по всем поводам вызывать родителей, — принес микроскоп.
Собственно, она существовала и раньше. Существовала где-то впереди, в противном
мире девчонок и отличников, и Артем ее не видел. Не видел самым естественным образом,
будто взгляд его проходил сквозь все ее косички и бантики. И ему жилось хорошо, и ей,
наверное, тоже.
До конца мая в пятом классе. До того дня, когда Григ принес микроскоп и забыл
предметные стекла.
— Не трогать, — сказал он и ушел.
А Артем остался у доски, поскольку был дежурным и не получил разрешения сесть на
место. Григ задерживался, класс развлекался, как мог, и скоро с «Камчатки» к доске стала
летать пустая сумка тихого отличника Вовика Храмова. Вовик не протестовал, увлеченный
берроузовским «Тарзаном», сумку швыряли через весь класс, Артем картинно ловил ее и
кидал обратно. И так шло до поры, пока он не сплоховал, и не угодил сумкой в микроскоп.
Григ вошел, когда микроскоп грохнулся на пол. Класс замер, «Камчатка» пригнулась к
партам, отличники съежились, а остальное население в бесстрашном любопытстве вытянуло
шеи. Пауза была длинной; Григ поднял микроскоп, и в нем что-то зазвенело, как в пустой
бутылке.
— Кто? — шепотом спросил Григ.
Если б он закричал, все было бы проще, но тогда Артем так бы и не узнал, кто такая
она. Но Григ спросил тем самым шепотом, от которого в жилах пятиклассников вся кровь
свернулась в трусливый комочек.
— Кто это сделал?
— Я! — звонко сказала Зиночка. — Честное-пречестное, но не нарочно.
Именно в тот миг Артем понял, что она — это Зина Коваленко. Понял сразу и на всю
жизнь. Это было великое открытие, и Артем свято хранил его в тайне. Это было нечто
чрезвычайно серьезное и радостное, но радость Артем не спешил реализовать ни сегодня, ни
завтра, ни вообще в обозримые времена. Он знал теперь, что радость эта существует, и
твердо был убежден, что она найдет его, нужно лишь терпеливо ждать.
Артем был младшим: два брата уже слесарили, а Роза -самая красивая и самая
непутевая — как раз в это лето ушла из отчего дома. Артем в тот день собирался па работу:
он только что устроился копать канавы и очень важничал. Отец с братьями уже ушли на
завод, мать кормила Артема на кухне; Артем считал, что он один на один с мамой, и