Page 133 - Этюды о ученых

идеи Циолковского. Это вульгарно. Всей сложности полёта в космос Циолковский
представить себе не мог. Но меня поражает, как он смог серьёзно говорить и думать обо всём
этом совершенно на «пустом месте», с поразительной точностью определяя некоторые
детали…
Слов этих я тогда не записал и передаю по памяти только их смысл, но смысл я
запомнил хорошо и, читая Циолковского, многократно и с радостью находил подтверждение
мысли Феоктистова. В равной мере можно говорить здесь и о научно-технических, и о
фантастических книжках Константина Эдуардовича. В фантастике Циолковский так же
безупречно точен, как и в технических статьях. Для него фантастика – лишь иная, более
доступная для неподготовленного читателя форма пропаганды своих идей. Не уход, не отдых
от истины, а лишь переодевание её в более яркую одежду. (Этим путём независимо шли и
идут многие фантасты-учёные, вспомните хотя бы нашего Владимира Афанасьевича
Обручева.)
Помню самую первую «космическую пресс-конференцию» в Доме учёных на
Кропоткинской в апреле 1961 года. Юрию Гагарину задали вопрос:
– Отличались ли истинные условия вашего полёта от тех условий, которые вы
представляли себе до полёта?
Гагарин ответил:
– В книге Циолковского очень хорошо описаны факторы космического полёта, и те
факторы, с которыми я встретился, почти не отличались от его описания.
Звёздной дорогой Юрия Гагарина мысленно уже прошёл учитель из крохотного
городка Боровска, окончив 12 апреля (ровно за 78 лет до полёта Гагарина!) свой космический
дневник «Свободное пространство». Через четыре месяца после этой пресс-конференции
«отчитывался» (теперь уже в большом зале МГУ – учли журналистский и телевизионный
размах) Герман Титов. Он увлечённо рассказывал об аэродинамическом нагреве «Востока-2»
при входе в плотные слои атмосферы. И вот нахожу: Циолковский предвидел опасности,
связанные с нагревом, изучал полет метеоритов, подсчитал температуру в пограничном слое.
Наверное, все видели фильмы о подготовке к групповому полёту Андрияна Николаева
и Павла Поповича. Помните бешеную карусель центрифуги? А за 83 года до этого
Циолковский записал: «Я ещё давно делал опыты с разными животными, подвергая их
действию усиленной тяжести на особых центробежных машинах. Ни одно живое существо
мне убить не удалось, да я и не имел этой цели, но только думал, что это могло случиться.
Помнится, вес рыжего таракана, извлечённого из кухни, я увеличивал в 300 раз, а вес
цыплёнка – раз в 10; я не заметил тогда, чтобы опыт принёс им какой-нибудь вред». Читал
про кухонного таракана и улыбался, а в горле какое-то волнение: надо ведь додуматься до
центрифуги в те-то годы!
Лишь в 1918 году, окончив долгие скитания по редакциям, увидела свет
фантастическая повесть Циолковского «Вне Земли». Прочтите её, в советское время она
переиздавалась много раз, а потом прочтите газетные отчёты о полёте Павла Беляева, о
прогулке в космосе Алексея Леонова. Велика ли разница? Разве что вместо нынешнего фала
была у Циолковского обыкновенная цепочка…
«…только с момента применения реактивных приборов начнётся новая великая эра в
астрономии – эпоха более пристального изучения неба», – читаю у Циолковского в
«Исследовании мировых пространств реактивными приборами» (1911 г.). И вспоминаю
беседу с профессором Дмитрием Яковлевичем Мартыновым, директором Астрономического
института имени П. К. Штернберга.
– Астрономия превращается в науку опытную, – говорил профессор. – Успехи
космонавтики позволяют нам сегодня реально представить себе развитие прин ципиально
новой отрасли науки – внеземной астрономии…
И снова читаю у Циолковского: «…следует употребить как регулятор
горизонтальности маленький, быстро вращающийся диск, укреплённый на осях таким
образом, чтобы его плоскость могла всегда сохранять одно положение, несмотря на