Page 135 - Этюды о ученых

редко изменяло ему непостижимое чутье провидца.
Может быть, все это и есть гений? Может быть, как раз все это и роднит его с
Пушкиным и Эйнштейном?
В числе пионеров космонавтики находим мы имена Германа Оберта и американца
Роберта Годдарда. Это бесспорно выдающиеся инженеры, самоотверженные и смелые люди.
Но разговоры об их приоритете в ракетных изысканиях, поднимающиеся время от времени
не столько историками техники, сколько озабоченными конъюнктурой политиками, мягко
говоря, несостоятельны. Циолковский переписывался с Обертом и его помощником, русским
инженером Шершевским, посылал им книги, обсуждал их планы. Письма Шершевского в
Калугу похожи на отчёты. «…я жалею, что не раньше 1925 года услышал о вас, – писал
Оберт в 1929 году, – тогда, зная ваши превосходные работы (с 1903 года), я, наверное, в
моих теперешних успехах пошёл бы гораздо дальше и обошёлся бы без моих напрасных
трудов» – это полное признание первенства русского учёного.
Годдард не знал о Циолковском (а Циолковский – о Годдарде) тоже очень долго и
выпустил свои первые труды по ракетной технике в начале 20-х годов. По этому поводу
чикагский журнал «Office Appliances» писал в 1928 году: «Методы профессора Годдарда
весьма сходны с теми, которые Циолковский предложил на 20 лет ранее».
A ещё был человек, не гранитный и не бронзовый, который на крыльце стриг
машинкой ребятишек со всей улицы, любил ездить в бор на велосипеде забытой ныне фирмы
«Дукс» и бегать на коньках забытой системы «Нурмис». Любил летними вечерами пить чай в
садике, много лет носил крылатку с пряжками в виде львиных голов и не признавал
письменных приборов, предпочитая чернильные пузырьки. У него была большая семья –
семь человек детей – и маленькое жалованье (за все свои труды до Великого Октября, за 60
лет дерзкой своей жизни получил он 470 рублей от императорской Академии наук). И жизнь
была трудной, иногда попросту голодной, и немало было горя в ней и слез – лишь две дочери
пережили отца, – ни одной горькой чашей испытаний не обнесла его судьба…
Он был убеждённый домосед. Больших трудов стоило уговорить его даже на поездку в
Москву, когда торжественно отмечали его 75-летие. Он и по Калуге не очень-то гулял – ведь
так крута эта бегущая от Оки улочка, названная теперь его именем…
Я карабкался по ней, размякшей под жёлтым молодым солнцем, и, выйдя на
перекрёсток, увидел табличку: «Улица Академика Королева». Сегодня пересеклись улицы, а
много лет назад – судьбы. Сергей Павлович послал в Калугу первую свою книжку,
постеснявшись указать обратный адрес. Циолковский прочёл. «Книжка разумная,
содержательная, полезная» – так оценил он труд молодого инженера. И здесь не изменило
ему удивительное чутье…
В Калуге повесил космический век свой календарь. В нём много неизвестных до поры
красных дней. И не раз в удивлении и благодарности поклонится человечество маленькому
домику у Оки, когда скрип пера в калужской светёлке откликнется новыми громами
Байконура.

Фридрих Цандер:
«МЫ ЖИВЁМ БОЛЕЕ ЖИЗНЬЮ КОСМОСА, ЧЕМ ЖИЗНЬЮ ЗЕМЛИ»

Удивительным человеком был Цандер!
Он родился в Риге в интеллигентной немецкой семье, благополучие которой убито
было через два года после его рождения смертью матери. Отец, врач, все старался населить
большой, окружённый садом двухэтажный дом радостью и покоем, было много игрушек и
всякой ручной живности, а вечерами он рассказывал ребятишкам о звёздах и планетах.