Page 49 - Бегущая по волнам

раздавалась по воде, – то, что называется: „играет в ушах“. Играл не один оркестр, а два,
три… может быть, больше, так как иногда наступало толкущееся на месте смешение звуков,
где только барабан знал, что ему делать. Рейд и гавань были усеяны шлюпками, полными
пассажиров и фонарей. Снова началась яростная пальба. С шлюпок звенели гитары; были
слышны смех и крики.
– Вот так Гель-Гью, – сказал Тоббоган. – Какая нам, можно сказать, встреча!
Береговой отсвет был так силен, что я видел лицо Дэзи. Оно, сияющее и пораженное,
слегка вздрагивало. Она старалась поспеть увидеть всюду; едва ли замечала, с кем говорит,
была так возбуждена, что болтала не переставая.
– Я никогда не видела таких вещей, – говорила она. – Как бы это узнать? Впрочем- О!
О! О! Смотрите, еще ракета! И там; а вот – сразу две. Три! Четвертая! Ура! – вдруг закричала
она, засмеялась, утерла влажные глаза и села с окаменелым лицом.
Фок упал. Мы подошли с приспущенным гротом, и „Нырок“ бросил якорь вблизи
железного буя, в кольцо которого был поспешно продет кормовой канат. Я бродил среди
суматохи, встречая иногда Дэзи, которая появлялась у всех бортов, жадно оглядывая
сверкающий рейд.
Все мы были в несколько приподнятом, припадочном состоянии.
– Сейчас решили, – сказала Дэзи, сталкиваясь со мной. – Все едем; останется один
матрос. Конечно, и вы стремитесь попасть скорее на берег?
– Само собой.
– Ничего другого не остается, – сказал Проктор. – Конечно, все поедем немедленно.
Если приходишь на темный рейд и слышишь, что бьет три склянки, ясно – торопиться
некуда, но в таком деле и я играю ногами.
– Я умираю от любопытства! Я иду одеваться! А! О! – Дэзи поспешила, споткнулась и
бросилась к борту. – Кричите им! Давайте кричать! Эй! Эй! Эй!
Это относилось к большому катеру на корме и носу которого развевались флаги, а
борты и тент были увешаны цветными фонариками.
– Эй, на катере! – крикнул Больт так громко, что гребцы и дамы, сидевшие там веселой
компанией, перестали грести. – Приблизьтесь, если не трудно, и объясните, отчего вы не
можете спать!
Катер подошел к „Нырку“, на нем кричали и хохотали. Как он подошел, на палубе
нашей стало совсем светло, мы ясно видели их, они – нас.
– Да это карнавал! – сказал я, отвечая возгласам Дэзи. – Они в масках; вы видите, что
женщины в масках!
Действительно, часть мужчин представляла театральное сборище индейцев, маркизов,
шутов; на женщинах были шелковые и атласные костюмы различных национальностей. Их
полумаски, лукавые маленькие подбородки и обнаженные руки несли веселую маскарадную
жуть.
На шлюпке встал человек, одетый в красный камзол с серебряными пуговицами и
высокую шляпу, украшенную зеленым пером.
– Джентльмены! – сказал он, неистово скрежеща зубами и, показав нож, потряс им. –
Как смеете вы явиться сюда, подобно грязным трубочистам к ослепительным булочникам?
Скорее зажигайте все, что горит. Зажгите ваше судно! Что вы хотите от нас?
– Скажите, – крикнула, смеясь и смущаясь, Дэзи, – почему у вас так ярко и весело? Что
произошло?
– Дети, откуда вы? – печально сказал пьяный толстяк в белом балахоне с голубыми
помпонами.
– Мы из Риоля, – ответил Проктор. – Соблаговолите сказать что-либо дельное.
– Они действительно ничего не знают! – закричала женщина в полумаске. – У нас
карнавал, понимаете?! Настоящий карнавал и все удовольствия, какие хотите!
– Карнавал! – тихо и торжественно произнесла Дэзи. – Господи, прости и помилуй!
– Это карнавал, джентльмены, – повторил красный камзол. Он был в экстазе. – Нигде