Page 78 - Бегущая по волнам

силуэты тех же простаков, то есть их двойники. Прошло, скажем, десять лет. Я слышу там
зевоту и брань, могильную плиту будней, попреки и свару, тайные низменные расчеты,
хлопоты о детишках, бьющих, валяясь на полу, ногами в тщетном протесте против такой
участи, которую предчувствуют они, наблюдая кислую мнительность когда-то обожавших
друг друга родителей. Жена думает о другом, – он только что прошел мимо окна. «Когда-то я
был свободен, – думает муж, – и я очень любил танцевать вальс…» – Кстати, – ввернул Кук,
несколько отходя и втягивая воздух ноздрями, как прибежавшая на болото собака, – вы не
слышали ничего о Флоре Салье? Маленькая актриса, приехавшая из Сан-Риоля? О, я вам
расскажу! Ее содержит Чемпс, владелец бюро похоронных процессий. Оригинал Чемпс
завоевал сердце Салье тем, что преподнес ей восхитительный бархатный гробик,
наполненный ювелирными побрякушками. Его жена разузнала. И вот…
Видя, что Кук действительно сплетник, я уклонился от выслушивания подробностей
этой истории просто тем, что взял шляпу и вышел, сославшись на неотложные дела, но он,
выйдя со мной в коридор, кричал вслед окрепшим голосом:
– Когда вернетесь, я расскажу! Тут есть еще одна история, которая… Желаю успеха!
Я ушел под впечатлением его громкого свиста, выражавшего окончательное
исчезновение неврастении. Моей целью было увидеть Дэзи, не откладывая это на завтра, но,
сознаюсь, я пошел теперь только потому, что не хотел и не мог после утренней картины в
портовой гостинице внимать болтовне Кука.

Глава XXX

Выйдя, я засел в ресторане, из окон которого видна была над крышами линия моря.
Мне подали кушанье и вино. Я принадлежу к числу людей, обладающих хорошей памятью
чувств, и, думая о Дэзи, я помнил раскаянное стеснение, – вчера, когда так растерянно
отпустил ее, огорченную неудачей своей затеи. Не тронул ли я чем-нибудь эту ласковую,
милую девушку? Мне было горько опасаться, что она, по-видимому, думала обо мне больше,
чем следовало в ее и моем положении. Позавтракав, я разыскал «Нырок», стоявший, как
указала Дэзи в записке, неподалеку от здания таможни, кормой к берегу, в длинном ряду
таких же небольших шкун, выстроенных борт к борту.
Увидев Больта, который красил кухню, сидя на ее крыше, я спросил его, есть ли кто-
нибудь дома.
– Одна Дэзи, – сказал матрос. – Проктор и Тоббоган отправились по вашему делу, их
позвала полиция. Пошли и другие с ними. Я уже все знаю, – прибавил он. – Замечательное
происшествие! По крайней мере, вы избавлены от хлопот. Она внизу.
Я сошел по трапу во внутренность судна. Здесь было четыре двери; не зная, в которую
постучать, я остановился.
– Это вы Больт? – послышался голос девушки. – Кто там, войдите! – сказала она,
помолчав.
Я постучал на голос; каюта находилась против трапа, и я в ней не был ни разу.
– Не заперто! – воскликнула девушка. Я вошел, очутясь в маленьком пространстве, где
справа была занавешенная простыней койка. Дэзи сидела меж койкой и столиком. Она была
одета и тщательно причесана, в том же кисейном платье, как вчера, и, взглянув на меня,
сильно покраснела. Я увидел несколько иную Дэзи: она не смеялась, не вскочила порывисто,
взгляд ее был приветлив и замкнут. На столике лежала раскрытая книга.
– Я знала, что вы придете, – сказала девушка. – Вот мы и уезжаем завтра. Сегодня
утром разгрузились так рано, что я не выспалась, а вчера поздно заснула. Вы тоже утомлены,
вид у вас не блестящий. Вы видели убитого капитана?
Усевшись, я рассказал ей, как я и убийца вошли вместе, но ничего не упомянул о Биче.
Она слушала молча, подбрасывая пальцем страницу открытой книги.
– Вам было страшно? – сказала Дэзи, когда я кончил рассказывать. – Я представляю, –
какой ужас!