Page 144 - Белый пароход

Поезд же шел, как и прежде, разрезая движением сарозекскую степь, и все меньше
оставалось пути до разъезда Боранлы-Буранный. Тансыкбаев не спешил, перечитывал какие-то
записи, копался в бумагах. И Абуталип не утерпел, он истомился, извелся за несколько минут,
так тяжел был ему этот вызов на допрос. И он сказал Тансыкбаеву:
— Я жду, гражданин начальник.
Тансыкбаев удивленно поднял глаза:
— Ты ждешь? — недоуменно проговорил он. — Чего ты ждешь?
— Допроса жду. Вопросов жду…
—Ах вон оно что! — протянул Тансыкбаев, подавляя в себе вспыхнувшее торжество. — Что ж,
это неплохо, Куттыбаев, я тебе скажу, совсем неплохо, когда обвиняемый сам, как говорится, по
доброй воле, раскаявшись, ждет допроса, чтобы ответить на дознание… Значит, ему есть что
сказать, есть что открыть следственным органам. Не так ли? — Тансыкбаев понял, что именно так
следует вести сегодня допрос, сменив угрожающий тон на обманчиво дружелюбный. — Стало
быть, ты осознал, — продолжал он, — в чем твоя вина, и желаешь помочь следственным органам
в борьбе с врагами Советской власти, даже если ты сам был врагом. Важно, что для нас с тобой
Советская власть прежде всего, дороже отца-матери, разумеется, для каждого по-своему, — он
замолчал удовлетворенно и добавил: — Я всегда думал, что ты разумный человек, Куттыбаев, И
всегда надеялся, что мы с тобой найдем общий язык. Что молчишь?
— Не знаю, — неопределенно ответил Абуталип, — не понимаю, в чем я виноват, — добавил
он, украдкой поглядывая за окно вагона. Поезд шел напряженно, и сарозекская степь под хмуро
нависающим небом убегала назад с головокружительной скоростью, как в немом кино.
— Вот что я тебе скажу. Будем откровенны, — продолжал Тансыкбаев. — Ведь тебя везут, как
короля, в спецвагоне не случайно. Такое не бывает зазря. За так-сяк в купе отдельном не
повезут. Значит, ты важная персона в следственном деле. От тебя многое зависит. И с тебя
особый спрос. Подумай. Очень даже подумай. А теперь послушай, что я скажу. Сегодня поздно
вечером мы прибываем в Оренбург, в Чкалов то есть. Там нас ждут. Это наш первый пункт. Ты
знаешь, там проживают двое из твоих подельников: Попов Александр Иванович и татарин
Сейфулин Хамид. Оба они уже под арестом. Кстати, с твоих показаний. И оба признаются, что
вместе с тобой были в плену в Баварии, а потом вместе бежали, — кстати, при странных
обстоятельствах, почему-то только вашей бригаде удалось бежать из каменоломен, в этом мы
еще разберемся. А потом в Югославии подвизались, и оба они дают показания, что были на
встрече с английской миссией. Ты хорошо знаешь, о чем речь. Об этом ты писал в своих
воспоминаниях. Надо сказать, любопыт-но написанных. Нам известно, что Попов
— резидент, а Сейфулин его дублер, правая рука. Ты, Куттыбаев, конечно, не первая скрипка
в агентуре, потому тебе облегчение, если поможешь следствию.
— Какая агентура? Я уже говорил, что я не видел их с сорок пятого года, как кончилась
война, — вставил Абуталип.
— Это неважно. Совсем неважно. Не обязательно видеться в личном порядке, с глазу на глаз.
Кто-то был связным. Ну, скажем, этот самый правдолюбец Едигей Джангельдин не ездил ли в
Оренбург или куда еще? Ведь и так могло быть, что вы держали связь через кого-то. Ты подумай
сначала.
— Если я скажу, что Едигей ездил в Оренбург на своем верблюде Каранаре, — это пойдет? —
не удержался Абуталип.
— Ты опять за свое, Куттыбаев. Напрасно. Я с тобой ведь по-хорошему, а ты уже нос воро-
тишь. Сопротивление только во вред тебе. А насчет Едигея можешь не беспокоиться. Надо будет,
возьмем и его, даже вместе с верблюдом. Если хочешь, чтобы мы его не трогали, не крути на
очной ставке.