Page 37 - Борьба миров

возбуждением. Мой брат видел на Стрэнде, как сняли ставни в магазине географических
карт, и приказчик в воскресном платье, в желтых перчатках на руках, стоя в окне, наскоро
прикреплял витрине карту Суррея.
Когда брат, с газетою в руках, проходил по Трафальгарскому скверу, ему попались
навстречу несколько беглецов из западного Суррея. Один человек с женой и двумя
мальчиками вез ручную тачку, нагруженную домашним скарбом. Они шли со стороны
Вестминстерского моста, а сзади них ехала деревенская телега, в которой сидело пять или
шесть человек весьма прилично одетых, с узлами и чемоданами. У всех были испуганные,
осунувшиеся лица, и весь их вид представлял резкий контраст с праздничным видом
пассажиров городских омнибусов. Нарядно одетые люди в кэбах с любопытством
оглядывали беглецов.
Телега остановилась у сквера, как будто путники колебались, какую им выбрать
дорогу, и, наконец, повернула к востоку, вдоль Стрэнда. Немного подальше брату
повстречался человек в рабочем платье; он ехал на трехколесном велосипеде с маленьким
передним колесом, какие давно вышли из употребления. Он был бледен и весь в грязи.
Мой брат повернул к площади Виктория и встретил целый караван таких беглецов. У
него мелькнула надежда увидеть меня среди них. В этом месте скопилось много полиции,
наблюдавшей за правильностью движения. Некоторые из беглецов делились своими
впечатлениями с пассажирами омнибусов. Один из них клялся, что видели марсиан:
«Огромные котлы на ходулях, и ходят, как люди». Но большинство, видимо, еще не
опомнилось от пережитых волнений.
В трактирах и гостиницах за площадью Виктории шла бойкая торговля. На всех
перекрестках собирались люди, читали газеты, взволнованно беседовали друг с другом или с
недоумением разглядывали необычных воскресных гостей.
С наступлением вечера поток беглецов все увеличивался и, наконец, на улицах
Лондона образовалась такая же давка, как на главной улице в Ипсоме, в день скачек. Мой
брат пробовал расспрашивать некоторых из беглецов, но так и не добился
удовлетворительных ответов.
Никто из них не мог ему дать сведений об Уокинге, кроме одного человека, который
уверял его, что накануне ночью Уокинг был разрушен до основания.
— Я сам из Байфлита, — рассказывал он. — Рано утром к нам приехал человек на
велосипеде. Он объехал все местечко и всем приказывал выезжать. Потом пришли солдаты.
Мы вышли на улицу, чтобы посмотреть, что случилось, и увидели густые облака дыма на
юге и больше ничего; на дороге не было видно ни одной живой души. Через некоторое время
мы услышали пальбу со стороны Чертси, и из Уэйбриджа потянулся народ. Тогда я запер
свой дом и уехал.
К этому времени в городе чувствовалось уже сильное недовольство властями за их
неуменье расправиться с марсианами, не подвергая страну таким неприятностям.
Часов около восьми вечера с юга стали явственно доноситься раскаты пушечной
пальбы. За страшным шумом на главных улицах брату ничего не было слышно, но, когда он
свернул к реке по тихим переулкам, он стал ясно различать эти звуки.
Было десять часов, когда он возвращался из Вестминстера в свою квартиру у Редженд-
Парка. Он уже очень беспокоился обо мне и вообще был не на шутку встревожен, начиная
понимать истинное значение этих событий. Он представлял себе мысленно подробности
военных действий, как это делал я накануне моего бегства: безмолвные пушки,
подстерегающие врага, и мирную, культурную страну, превращенную внезапно в лагерь
кочевников. В своем воображении он рисовал себе эти «котлы на ходулях» высотою в сто
футов.
Несколько повозок с беглецами проехало по Оксфорд-Стрит, да еще две-три по
Мэрилибон-Род, но вести распространялись так медленно, что Реджент-Стрит и Портленд-
Род как обыкновенно по воскресным вечерам, были полны гуляющими. Правда, местами
виднелись группы людей, поглощенных оживленной беседой, но по наружным аллеям