Page 165 - И дольше века длится день

Чем лучше конь того коня?
Превосходящим ходом лучше.
Чем лучше батыр того батыра?
Умом превосходящим лучше…

Ехать было далеко и все время в одиночестве. Порядком истомился бы в пути
Едигей, если бы не шарфик, подаренный Зарипой. Всю дорогу он ощущал присутствие
этой вроде бы пустяковой вещицы. Сколько прожил уже на свете, а не предполагал,
что такая мелочь может так согреть сердце, если исходит от любимой женщины. Тем и
пробавлялся всю дорогу. Запуская руку за пазуху, поглаживал шарфик и блаженно
улыбался. Но потом призадумался. Как же быть, как же жить дальше? Впереди
получался полный тупик. Как быть? Живой человек должен жить, видя перед собой
цель и пути к этой цели. А их-то и небыло.
И тогда скорбным туманом заволакивался взор Буранного Едигея, как те
молчаливые сарозекские дали, затянутые морозной мглой. Не находил Едигей ответа,
сокрушался, переживал, падал духом и снова обнадеживал себя безнадежными
грезами…
И подчас становилось ему по-настоящему страшно в этом безмолвии и
одиночестве. И почему такая жизнь выпала ему? Зачем он попал в сарозеки? Зачем
объявилась на Борналы-Буранном эта несчастная семья, гонимая судьбой? Не было бы
всего этого — не знал бы ни каких терзаний и жил бы себе спокойно и удобно. Так нет,
душа его невменяема, и хочет она того, что невозможно… А тут еще этот
разбушевавшийся Каранар, тоже обуза, тоже кара Божья, не везет. Нет, кроме шуток,
не везет ему в жизни…
Прибыл Едигей на Ак-Мойнак уже почти к вечеру. Притомилась по пути верблюдица.
Путь был далекий, да еще в зимнее время. Ак-Мойнак — такой же, разъезд, как Борналы-
Буранный, только вода у них тут своя, колодезная. А в другом особых отличий нет —
те же сарозеки. Подъезжая к Ак-Мойнаку, спросил Едигей у встретившегося на краю
улочки малого, где, мол, тут Коспан. Тот ему сказал, что Коспан в этот час как раз на
работе, дежурит по разъезду. Туда и направился Буранный Едигей. Подъехал к дежурке
и собирался уже спешиться, как на крыльце появился среднего роста, бойкий, хитро
ухмыляющийся мужичок в полушубке словно бы с чужого плеча, в стоптанных
валенках, в старом треухе набекрень.
— А-а, Едигей-ага! Наш дорогой Боралы-ага! — сразу узнал он Едигея,
скатываясь с крыльца. — Значит, прибыл, а мы ждем-пождем. Думаем-гадаем, то ли
приедет, то ли нет.
— Попробуй тут не приехать, — усмехнулся Едигей, — когда такое грозное
письмо прислали.
— А как же иначе! Ну письмо еще полбеды, Едигей-ага. Письмо — это бумажка. А
тут дела такие, что надо тебе срочно избавлять нас от своего Каранара, а то мы тут как
в блокаде. В степь ходу нет. Завидит кого издали — бежит как бешеный, готов
изувечить! Что за паразит! Страшно иметь такого атана. — Он умолк, оглядел
верхового Едигея и добавил: — Только я смотрю, как ты будешь с ним управляться,
голыми руками, что ли!
— Зачем голыми руками? Вот мое оружие. — Едигей достал из переметной сумы
навернутый на кнутовище бич.
— Вот этой плеткой, что ли?
— А что же, пушку, что ли, прикажешь иметь против верблюда?
— Да мы тут с ружьями не смеем. Не знаю, может, конечно, признает тебя за
хозяина, тогда… Только вряд ли, глаза его в дыму…
— Ну, посмотрим, — отвечал Едигей. — Что время тратить? Должно быть, ты и
есть тот самый Коспан. Если так, то веди меня, покажи, где он там, а остальное оставь