Page 198 - И дольше века длится день

— Вот именно: с каких это пор? — поддержал его Длинный Эдильбай.
Стараясь не переступать некую дозволенную границу, зять-алкоголик не повысил
голоса, а лишь сказал, понимая, что он плохо говорит по-русски, задерживая и выправляя
слова:
— Это наш, наше сарозекский кладбищ. И мы, мы, сарозекский народ, имеем право
хоронить здесь своя людей. Когда здесь хоронит очень давно Найман-Ана, никто не знал, что
будет такой закрытый зон.
— Я не намерен вступать с вами в спор, — заявил на то лейтенант Тансыкбаев. — Как
начальник караульной службы на данное время, я еще раз заявляю — на территорию
охраняемой зоны никакого доступа ни по каким причинам нет и не будет.
Наступило молчание. «Только бы выдержать, только бы не обругать его!» Заклиная
себя, Буранный Едигей глянул мельком на небо и опять увидел того коршуна, плавно
кружащего в отдалении. И опять позавидовал он этой спокойной и сильной птице. И решил,
что дальше нечего испытывать судьбу, придется убираться, не лезть же силой. И, глянув еще
раз на коршуна, Едигей сказал:
— Товарищ лейтенант, мы уйдем. Но передай, кто там у вас, генерал или еще
больше, — так нельзя! Я, как старый солдат, говорю — это неправильно.
— Что правильно, что нет — обсуждать приказ свыше я не имею права. И чтобы в
дальнейшем вы знали, мне велено передать: это кладбище подлежит ликвидации.
— Ана-Бейит? — поразился Длинный Эдильбай.
— Да. Если оно так называется.
— А почему? Кому мешает это кладбище? — возмутился Длинный Эдильбай.
— Там будет новый микрорайон.
— Чудеса! — развел руками Длинный Эдильбай. — Вам больше негде, места не
хватает?
— Так предусмотрено по плану.
— Слушай, а кто твой отец? — спросил в упор Буранный Едигей лейтенанта
Тансыкбаева.
Тот очень удивился:
— Это еще зачем? Какое ваше дело?
— А такое, что не должен ты говорить нам о том, о чем должен был сказать там, где
задумали уничтожить наше кладбище. Или твои отцы не умирали, или ты сам никогда не
умрешь?
— Это не имеет никакого отношения к делу.
— Хорошо, давай по делу. Тогда давай, товарищ лейтенант, кто у вас самый главный,
пусть меня выслушает, я требую, чтобы разрешили мне сказать жалобу самому главному
вашему начальнику. Скажи, что старый фронтовик, сарозекский житель Едигей Жангельдин
хочет сказать ему пару слов.
— Этого я сделать не могу. Мне указано, как положено действовать.
— А что ты можешь? — опять вмешался зять-алкоголик. И сказал с отчаяния: —
Милица на базаре и то лучше!
— Прекратите безобразие! — выпрямился, бледнея, начальник по караулу. Прекратите!
Уберите этого от шлагбаума и освободите дорогу от тракторов!
Едигей и Длинный Эдильбай схватили зятя-алкоголика и потащили его прочь, к
тракторам на дороге, а он продолжал кричать, оглядываясь:
— Саган жол да жетпейди, саган жер да жетпейди! Урдым сендейдин аузын! 32
Сабитжан, который все это время отмалчивался, мрачно прохаживаясь в стороне, тут
решил проявить себя, выступив навстречу:
— Ну что? От ворот поворот! Так оно и должно было быть. Разбежались. Ана-Бейит! И

32 Тебе и дороги не хватает, тебе и земли не хватает! Плевал я на тебя!