Page 153 - Горячий снег

— Свои! Не узнали?
И он узнал обоих. Это были Дроздовский и командир взвода управления старшина
Голованов. Оба вбежали на огневую позицию, и Дроздовский, загнанно переводя дух,
выговорил:
— Кто стрелял?
И остро колющий нервный ток почувствовал в себе Кузнецов при одном звуке его
властного голоса и со стиснутым на груди автоматом присел на станину, сжатыми губами,
молчанием давая понять, что не забыл то, что было между ними.
— Что здесь? Старший сержант Уханов, что вы тут делаете? Раненый? Откуда он?
На ходу задавая вопросы, Дроздовский порывисто прошел мимо Кузнецова, обдав
запахом мерзлой шинели, и, чтобы удостовериться самому, нагнулся над Ухановым, над
разведчиком, включил карманный фонарик. Свет пронзил, заклубив в плоском лучике
желтый туманец, выхватил крепко сомкнутые зубы на запрокинутом к брустверу
перекошенном курносом лице парня, сверкнули на скулах льдистые комочки,
образовавшиеся от слез боли.
— Артиллеристы!.. Артиллеристы!.. В бомбовой воронке они… Шлем зачем надели, не
слышу я…
— Гаси фонарь, комбат! С какой это радости? — Уханов, продолжая оттирать снегом
руки парня, обозленно отодвинул плечом фонарик.
В тот же миг на другом берегу дважды прокатились как бы ожидавшие знака выстрелы,
скользнули огоньки над бруствером, и Дроздовский, слегка наклонив голову, пряча
погашенный фонарик, но нисколько не удивленный, процедил иронически:
— Весело живете, дальше некуда! — И спросил со знакомой требовательностью: —
Кто этот парень? Как он попал к вам?
— Рубина хорошо за смертью посылать, ядрена бабушка! — проговорил Уханов и
излишне лениво ответил Дроздовскому: — Этот парняга — разведчик, комбат. Из той
разведки, что ночью ушла и не вернулась. Если помнишь, первый утром к нам во время
бомбежки пришел — Георгиев его фамилия. Это второй. А там, оказывается, еще в живых
два. Двигаться не могут… Говорит: обморожены и ранены. Да еще в компании с «языком».
Целые сутки. Вот какая картинка, комбат.
— Двое разведчиков? С «языком»? — повторил Дроздовский. — Это — точно?
— Кто с «языком»? По какому случаю заливаешь, Уханов? — махнул рукой,
опустившись на корточки, неуклюже огромный старшина Голованов, приглядываясь к
тихонько постанывающему разведчику. — Он сообщил? Он без сознания — бред у него. Там
землю танки с дерьмом смешали. Где разведчики?
— Бывает, и девушка рожает. Не слыхал такого?
— Бреду, Уханов, веришь? Да откуда парень появился?
— Помолчите, Голованов, если не соображаете! — возвысил голос Дроздовский и
выпрямился так резко, гибко, словно в нем пружина разогнулась. — Забыли того разведчика,
которого отправили в дивизию? Забыли, что разведку ждали здесь из армии? Память
девичья? Командир взвода управления называется! Вот что! Двух связистов ко мне! Кровь из
носа, но вы мне свяжитесь со штабом дивизии. Уяснили, Голованов? На все даю десять
минут. Повторите приказ.
Старшина Голованов с непредполагаемой легкостью вытянулся во весь неуклюжий
рост, повторив приказ, проворно вспрыгнул на бруствер, по-слоновьи затопал от огневой к
НП батареи.
Сжимая терявшими осязаемость пальцами приклад автомата, положенного на колени,
Кузнецов сказал наконец:
— Слушай, Дроздовский, ты, как всегда, немного опоздал. Мы с Ухановым приняли
решение идти. И можешь успокоиться. Настраивай рацию, сообщай…
— Где здесь раненый, родненькие?
Кузнецов недоговорил: со скрипом снега, прерывистым сопеньем на огневую позицию