Page 53 - Хаджи Мурат

Марья Дмитриевна. — Неделю у нас прожил; кроме хорошего, ничего от него не видали, —
сказала она. — Обходительный, умный, справедливый.
— Почем вы это всё узнали?
— Стало быть, узнала.
— Втюрилась, а? — сказал вошедший Иван Матвеевич. — Уж это как есть.
— Ну и втюрилась. А вам что? Только зачем осуждать, когда человек хороший. Он
татарин, а хороший.
— Правда, Марья Дмитриевна, — сказал Бутлер. — Молодец, что заступились.

XXI

Жизнь обитателей передовых крепостей на чеченской линии шла по-старому. Были с
тех пор две тревоги, на которые выбегали роты и скакали казаки и милиционеры, но оба раза
горцев не могли остановить. Они уходили и один раз в Воздвиженской угнали восемь
лошадей казачьих с водопоя и убили казака. Набегов со времени последнего, когда был
разорен аул, не было. Только ожидалась большая экспедиция в Большую Чечню вследствие
назначения нового начальника левого фланга, князя Барятинского {12} .
Князь Барятинский, друг наследника, бывший командир Кабардинского полка, теперь,
как начальник всего левого фланга, тотчас по приезде своем в Грозную собрал отряд, с тем
чтобы продолжать исполнять те предначертания государя, о которых Чернышев писал
Воронцову. Собранный в Воздвиженской отряд вышел из нее на позицию по направлению к
Куринскому. Войска стояли там и рубили лес.
Молодой Воронцов жил в великолепной суконной палатке, и жена его, Марья
Васильевна, приезжала в лагерь и часто оставалась ночевать. Ни от кого не были секретом
отношения Барятинского с Марьей Васильевной, и потому непридворные офицеры и
солдаты грубо ругали ее за то, что благодаря ее присутствию в лагере их рассылали в ночные
секреты. Обыкновенно горцы подвозили орудия и пускали ядра в лагерь. Ядра эти большею
частью не попадали, и потому в обыкновенное время против этих выстрелов не принималось
никаких мер; но для того чтобы горцы не могли выдвигать орудия и пугать Марью
Васильевну, высылались секреты. Ходить же каждую ночь в секреты для того, чтобы не
напугать барыню, было оскорбительно и противно, и Марью Васильевну нехорошими
словами честили солдаты и не принятые в высшее общество офицеры.
В этот отряд, чтобы повидать там собравшихся своих однокашников по Пажескому
корпусу и однополчан, служивших в Куринском полку и адъютантами и ординарцами при
начальстве, приехал в отпуск и Бутлер из своего укрепления. С начала его приезда ему было
очень весело. Он остановился в палатке Полторацкого и нашел тут много радостно
встретивших его знакомых. Он пошел и к Воронцову, которого он знал немного, потому что
служил одно время в одном с ним полку. Воронцов принял его очень ласково и представил
князю Барятинскому и пригласил его на прощальный обед, который он давал бывшему до
Барятинского начальнику левого фланга, генералу Козловскому.
Обед был великолепный. Были привезены и поставлены рядом шесть палаток. Во всю
длину их был накрыт стол, уставленный приборами и бутылками. Все напоминало
петербургское гвардейское житье. В два часа сели за стол. В середине стола сидели: по одну
сторону Козловский, по другую Барятинский. Справа от Козловского сидел муж, слева жена
Воронцовы. Во всю длину с обеих сторон сидели офицеры Кабардинского и Куринского
полков. Бутлер сидел рядом с Полторацким, оба весело болтали и пили с
соседями-офицерами. Когда дело дошло до жаркого и денщики стали разливать по бокалам
шампанское, Полторацкий с искренним страхом и сожалением сказал Бутлеру:
— Осрамится наш «как».
— А что?
— Да ведь ему надо речь говорить. А что же он может?
— Да, брат, это не то, что под пулями завалы брать. А еще тут рядом дама да эти