Page 56 - Хаджи Мурат

четыре. — Давай.
— Сейчас дадим, — сказал чиновник, доставая кошелек из своей дорожной сумки. — И
на что ему деньги? — сказал он по-русски приставу, полагая, что Хаджи-Мурат не понимает,
но Хаджи-Мурат понял и сердито взглянул на Кириллова. Доставая деньги, Кириллов, желая
разговориться с Хаджи-Муратом, с тем чтобы иметь что передать по возвращении своем
князю Воронцову, спросил у него через переводчика, скучно ли ему здесь. Хаджи-Мурат
сбоку взглянул презрительно на маленького толстого человечка в штатском и без оружия и
ничего не ответил. Переводчик повторил вопрос.
— Скажи ему, что я не хочу с ним говорить. Пускай даст деньги.
И, сказав это, Хаджи-Мурат опять сел к столу, собираясь считать деньги.
Когда Кириллов вынул золотые и разложил семь столбиков по десять золотых
(Хаджи-Мурат получал по пять золотых в день), он подвинул их к Хаджи-Мурату.
Хаджи-Мурат ссыпал золотые в рукав черкески, поднялся и совершенно неожиданно
хлопнул статского советника по плеши и пошел из комнаты. Статский советник привскочил
и велел переводчику сказать, что он не должен сметь этого делать, потому что он в чине
полковника. То же подтвердил и пристав. Но Хаджи-Мурат кивнул головой в знак того, что
он знает, и вышел из комнаты.
— Что с ним станешь делать, — сказал пристав. — Пырнет кинжалом, вот и все. С
этими чертями не сговоришь. Я вижу, он беситься начинает.
Как только смерклось, пришли из гор обвязанные до глаз башлыками два лазутчика.
Пристав провел их в комнаты к Хаджи-Мурату. Один из лазутчиков был мясистый черный
тавлинец, другой — худой старик. Известия, принесенные ими, были для Хаджи-Мурата
нерадостные. Друзья его, взявшиеся выручить семью, теперь прямо отказывались, боясь
Шамиля, который угрожал самыми страшными казнями тем, кто будут помогать
Хаджи-Мурату. Отслушав рассказ лазутчиков, Хаджи-Мурат облокотил руки на скрещенные
ноги и, опустив голову в папахе, долго молчал. Хаджи-Мурат думал, и думал решительно.
Он знал, что думает теперь в последний раз, и необходимо решение. Хаджи-Мурат поднял
голову и, достав два золотых, отдал лазутчикам по одному и сказал:
— Идите.
— Какой будет ответ?
— Ответ будет, какой даст бог. Идите.
Лазутчики встали и ушли, а Хаджи-Мурат продолжал сидеть на ковре, опершись
локтями на колени. Он долго сидел так и думал.
«Что делать? Поверить Шамилю и вернуться к нему? — думал Хаджи-Мурат. — Он
лисица — обманет. Если же бы он и не обманул, то покориться ему, рыжему обманщику,
нельзя было. Нельзя было потому, что он теперь, после того как я побыл у русских, уже не
поверит мне», — думал Хаджи-Мурат.
И он вспомнил сказку тавлинскую о соколе, который был пойман, жил у людей и потом
вернулся в свои горы к своим. Он вернулся, но в путах, и на путах остались бубенцы. И
соколы не приняли его. «Лети, — сказали они, — туда, где надели на тебя серебряные
бубенцы. У нас нет бубенцов, нет и пут». Сокол не хотел покидать родину и остался. Но
другие соколы не приняли и заклевали его.
«Так заклюют и меня», — думал Хаджи-Мурат.
«Остаться здесь? Покорить русскому царю Кавказ, заслужить славу, чины, богатство?»
«Это можно», — думал он, вспоминая про свои свидания с Воронцовым и лестные
слова старого князя.
«Но надо сейчас решить, а то он погубит семью».
Всю ночь Хаджи-Мурат не спал и думал.

XXIII

К середине ночи решение его было составлено. Он решил, что надо бежать в горы и с