Page 108 - Похождения бравого солдата Швейка

На рассвете поручик чувствовал себя как после разгула, словно его всю ночь колотили
по голове. Его преследовали кошмары. Обессиленный страшными видениями, он уснул
только к утру, но его разбудил стук в дверь, где появилась добродушная физиономия Швейка
спрашивавшего, в котором часу господин поручик прикажет разбудить себя.
Поручик тихо простонал в постели:
— Вон, скотина! Это ужасно!..
Когда поручик встал, Швейк, подавая ему завтрак поразил его новым вопросом:
— Осмелюсь спросить, господин обер-лейтенант, не прикажете ли подыскать вам
другую собачку?
— Знаете что, Швейк? У меня большое желание предать вас полевому суду, — сказал
поручик со вздохом. — Но ведь судьи вас оправдают, потому что большего дурака в жизни
своей не встречали. Посмотрите на себя в зеркало. Вас не тошнит от идиотского выражения
вашего лица? Вы — глупейшая игра природы, какую я когда-либо видел. Ну, скажите
откровенно, Швейк: нравитесь ли вы самому себе?
— Никак нет, господин обер-лейтенант, не нравлюсь. В этом зеркале я вроде как еловая
шишка. Зеркало не отшлифовано. Вот у китайца Станека было выставлено выпуклое зеркало.
Кто ни поглядится — с души воротит. Рот этак, голова — будто помойная лоханка, брюхо —
как у налившегося пивом каноника, словом — фигура. Как-то шёл мимо генерал-губернатор,
поглядел на себя. Ну, моментально это зеркало пришлось снять.
Поручик отвернулся, вздохнул и счёл за лучшее заняться кофе со сливками.
Швейк уже хлопотал на кухне, и поручик Лукаш услышал его пение:

Марширует Греневиль к Прашной бране на шпацир
Сабельки сверкают, а девушки рыдают.

И потом:

Мы — солдаты-молодцы,
Любят нас красавицы,
У нас денег сколько хошь,
Нам везде приём хорош.

«Тебе-то уж, наверно, везде хорошо, прохвост!» — подумал поручик и сплюнул. В
дверях показалась голова Швейка.
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, тут пришли за вами из казармы, вы
должны немедленно явиться к господину полковнику. Здесь ординарец! — И фамильярно
прибавил: — Это, должно быть, насчёт той самой собачки.
Когда ординарец в передней хотел доложить о цели своего прихода, поручик
сдавленным голосом сказал:
— Слышал уже.
И ушёл, бросив на Швейка уничтожающий взгляд. Это был не рапорт, а кое-что
похуже. Когда поручик вошёл в кабинет полковника, тот, нахмурившись, сидел в кресле.
— Два года тому назад, поручик, — сказал он, — вы просили о переводе в Девяносто
первый полк в Будейовицы. Знаете ли вы, где находятся Будейовицы? На Влтаве. Да. На
Влтаве, и впадает в неё там Огрже или что-то в этом роде. Город большой, я бы сказал:
гостеприимный, и, если не ошибаюсь, есть там набережная. Известно ли вам, что такое
набережная? Набережная — это каменная стена, построенная над водой. Да. Впрочем, это к
делу не относится. Мы производили там манёвры.
Полковник помолчал и, глядя на чернильницу, быстро перешёл на другую тему:
— Пёс мой у вас испортился. Ничего не хочет жрать… Ну вот! Муха попала в
чернильницу. Это удивительно — зимой мухи попадают в чернильницу. Непорядок!
«Да говори уж наконец, старый хрыч!» — подумал поручик.