Page 151 - Похождения бравого солдата Швейка

krepieren». 90
Излюбленным и наиболее действенным средством у Дауэрлинга служат лекции, на
которые он вызывает всех солдат-чехов; он рассказывает им о военных задачах Австрии,
останавливаясь преимущественно на общих принципах военного обучения, то есть от
шпанглей до расстрела или повешения. В начале зимы, ещё до того, как я попал в госпиталь,
нас водили на ученье на плац около одиннадцатой роты. После команды: «Вольно!» —
Дауэрлинг держал речь к рекрутам-чехам.
«Я знаю, — начал он, — что все вы негодяи и надо выбить вам дурь из башки. С вашим
чешским языком вам и до виселицы не добраться. Наш верховный главнокомандующий —
тоже немец. Слышите? Чёрт побери, nieder!»
Все легли, а Дауэрлинг стал прохаживаться перед ними и продолжал свои
разглагольствования: Сказано «ложись» — ну и лежи. Хоть лопни в этой грязи, а лежи.
«Ложись» — такая команда существовала уже у древних римлян. В те времена призывались
все от семнадцати до шестидесяти лет и целых тридцать лет военной службы проводили в
поле. Не валялись в казармах, как свиньи. И язык команды был тогда тоже единый для всего
войска. Попробовал бы кто заговорить у них по-этрусски! Господа римские офицеры
показали бы ему кузькину мать! Я тоже требую, чтобы все вы отвечали мне по-немецки, а не
на вашем шалтай-болтай. Видите, как хорошо вам в грязи. Теперь представьте себе, что
кому-нибудь из вас не захотелось больше лежать и он встал. Что бы я тогда сделал? Свернул
бы сукину сыну челюсть, так как это является нарушением чинопочитания, бунтом,
неподчинением, неисполнением обязанностей солдата, нарушением устава и дисциплины,
вообще пренебрежением к служебным предписаниям, из чего следует, что такого негодяя
тоже ждёт верёвка и «Ve-wirkung des Anspruches auf die Achtung der Standesgenossen». 91
Вольноопределяющийся замолк и, видно, найдя во время паузы новую тему из
казарменной жизни, продолжал:
— Случилось это при капитане Адамичке. Адамичек был человек чрезвычайно
апатичный. В канцелярии он сидел с видом тихо помешанного и глядел в пространство,
словно говорил: «Ешьте меня, мухи с комарами». На батальонном рапорте бог весть о чём
думал. Однажды к нему явился на батальонный рапорт солдат из одиннадцатой роты с
жалобой, что прапорщик Дауэрлинг назвал его вечером на улице «чешской свиньёй» Солдат
этот до войны был переплётчиком, рабочим, сохранившим чувство национального
достоинства.
«Н-да-с, такие-то дела… — тихо проговорил капитан Адамичек (он всегда говорил
очень тихо). — Он сказал это вечером на улице? Следует справиться, было ли вам разрешено
уйти из казармы? Abtreten!» 92
Через некоторое время капитан Адамичек вызвал к себе подателя жалобы.
«Выяснено, — сказал он тихо, — что в этот день вам было разрешено уйти из казармы до
десяти часов вечера. Следовательно, наказания вы не понесёте… Abtreten!»
С тех пор, дорогой мой, за капитаном Адамичком установилась репутация
справедливого человека. Так вот, послали его на фронт, а на его место к нам назначили
майора Венцеля. Это был просто дьявол, что касается национальной травли, и он наконец
прищемил хвост прапорщику Дауэрлингу.
Майор был женат на чешке и страшно боялся всяких трений, связанных с
национальным вопросом. Несколько лет назад, будучи ещё капитаном в Кутной горе, он в
пьяном виде обругал кельнера в ресторане чешской сволочью. (Необходимо заметить, что

90 Солдатам всё равно подыхать (нем.)

91 Лишение права на уважение равных по положению граждан (нем.)

92 Марш! (нем.)