Page 156 - Похождения бравого солдата Швейка

офицер старался что-нибудь привнести в общее веселье. Поручик Данкель — служил
такой, — так тот, бывало, разденется донага, ляжет на пол, воткнёт себе в задницу хвост
селёдки и изображает русалку. Другой, подпоручик Шлейснер, умел шевелить ушами, ржать,
как жеребец, подражать мяуканью кошки и жужжанию шмеля. Помню ещё капитана Скодай.
Тот, стоило нам захотеть, приводил с собой трёх девочек-сестёр. Он их выдрессировал,
словно собак. Поставит их на стол, и они начинают в такт раздеваться. Для этого он носил с
собой дирижёрскую палочку, и — следует отдать ему должное — дирижёр он был
прекрасный! Чего только он с ними на кушетке не проделывал. А однажды велел поставить
посреди комнаты ванну с тёплой водой, и мы один за другим должны были с этими тремя
девочками купаться, а он нас фотографировал.
При одном воспоминании об этом полковник Шрёдер блаженно улыбнулся.
— Какие пари мы в этой ванне заключали!.. — продолжал полковник, гнусно
причмокивая и ёрзая в кресле. — А нынче? Разве это развлечение? Куплетист — и тот не
появляется. Даже пить теперешние младшие офицеры не умеют! Двенадцати часов ещё нет,
а за столом уже, как видите, пять пьяных. А в прежние-то времена мы по двое суток
сиживали и, чем больше пили, тем трезвее становились. И лили в себя беспрерывно пиво,
вино, ликёры… Нынче уж нет настоящего боевого духа. Чёрт его знает, почему это так! Ни
одного остроумного слова, всё какая-то бесконечная жвачка. Послушайте только, как там, в
конце стола, говорят об Америке.
На другом конце стола кто-то серьёзным тоном говорил:
— Америка в войну вмешаться не может. Американцы с англичанами на ножах.
Америка к войне не подготовлена.
Полковник Шрёдер вздохнул.
— Вот она, болтовня офицеров запаса. Нелёгкая их принесла! Небось вчера ещё этакий
господин строчил бумаги в каком-нибудь банке или служил в лавочке, завёртывал товар и
торговал кореньями, корицей и гуталином или учил детей в школе, что волка из лесу гонит
голод, а нынче он хочет быть ровней кадровым офицерам, во всём лезет разбираться и всюду
суёт свой нос. А кадровые офицеры, как, например, поручик Лукаш, не изволят появляться в
нашей компании.
Полковник пошёл домой в отвратительном настроении. На следующее утро настроение
у него стало ещё хуже, потому что в газетах, которые он читал, лёжа в постели, в сводке с
театра военных действий несколько раз наталкивался на фразу: «Наши войска отошли на
заранее подготовленные позиции». Наступил славный для австрийской армии период, как
две капли воды похожий на дни у Шабаца.
Под впечатлением прочитанного полковник к десяти часам утра приступил к
выполнению функции, которую вольноопределяющийся, по-видимому, правильно назвал
Страшным судом.
Швейк и вольноопределяющийся стояли на дворе и поджидали полковника. Все были в
полном сборе: фельдфебель, дежурный офицер, полковой адъютант и писарь полковой
канцелярии с делами о провинившихся, которых ожидал меч Немезиды — полковой рапорт.
Наконец в сопровождении начальника команды вольноопределяющихся капитана
Сагнера показался мрачный полковник. Он нервно стегал хлыстом по голенищам своих
высоких сапог.
Приняв рапорт, полковник среди гробового молчания несколько раз прошёлся мимо
Швейка и вольноопределяющегося, которые делали «равнение направо» и «равнение
налево», смотря по тому, на каком фланге находился полковник. Он прохаживался так долго,
а они делали равнение так старательно, что могли свернуть себе шею. Наконец полковник
остановился перед вольноопределяющимся.
Тот отрапортовал:
— Вольноопределяющийся…
— Знаю, — сухо сказал полковник, — выродок из вольноопределяющихся… Кем были
до войны? Студентом классической философии? Стало быть, спившийся интеллигент…