Page 201 - Похождения бравого солдата Швейка

тогда были больше и их постоянно пополняли в деревнях.
— Когда я был в Сербии, — сказал Водичка, — то в нашей бригаде любому, кто
вызовется вешать «чужаков», платили сигаретами: повесит солдат мужчину — получает
десяток сигарет «Спорт», женщину или ребёнка — пять. Потом интендантство стало
наводить экономию: расстреливали всех гуртом. Со мною служил цыган, мы долго не знали,
что он этим промышляет. Только удивлялись, отчего это его всегда на ночь вызывают в
канцелярию. Стояли мы тогда на Дрине. И как-то ночью, когда его не было, кто-то вздумал
порыться в его вещах, а у этого хама в вещевом мешке — целых три коробки сигарет
«Спорт» по сто штук в каждой. К утру он вернулся в наш сарай, и мы учинили над ним
короткую расправу: повалили его, и Белоун удавил его ремнём. Живуч был, негодяй, как
кошка. — Старый сапёр Водичка сплюнул. — Никак не могли его удавить. Уж он обделался,
глаза у него вылезли, а всё ещё был жив, как недорезанный петух. Так мы давай разрывать
его, совсем как кошку: двое за голову, двое за ноги, и перекрутили ему шею. Потом надели
на него его же собственный вещевой мешок вместе с сигаретами и бросили его, где
поглубже, в Дрину. Кто их станет курить, такие сигареты! А утром начали его разыскивать…
— Вам следовало бы отрапортовать, что он дезертировал, — авторитетно
присовокупил Швейк, — мол, давно к этому готовился: каждый день говорил, что удерёт.
— Охота нам была об этом думать, — ответил Водичка. — Мы своё дело сделали, а
дальше не наша забота. Там это было очень легко и просто; каждый день кто-нибудь
пропадал, а уж из Дрины не вылавли. Премило плыли по Дрине в Дунай раздутый «чужак»
рядом с нашим изуродованным запасным. Кто увидит в первый раз, — в дрожь бросает,
чисто в лихорадке.
— Им надо было хины давать, — сказал Швейк.
С этими словами они вступили в барак, где помещался дивизионный суд, и конвойные
отвели их в канцелярию № 8, где за длинным столом, заваленным бумагами, сидел аудитор
Руллер.
Перед ним лежал том Свода законов, на котором стоял недопитый стакан чаю. На столе
возвышалось распятие из поддельной слоновой кости с запылённым Христом, безнадёжно
глядевшим на подставку своего креста, покрытую пеплом и окурками.
Аудитор Руллер одной рукой стряхивал пепел с сигареты н постукивал ею о подставку
распятия, к новой скорби распятого бога, а другою отдирал стакан с чаем, приклеившийся к
Своду законов.
Высвободив стакан из объятий Свода законов, он продолжал перелистывать книгу,
взятую в офицерском собрании.
Это была книга Фр. С. Краузе с многообещающим заглавием: «Forschungen zur
Entwicklungsgeschichte der geschlechtlichen Moral». 137
Аудитор загляделся на репродукции с наивных рисунков мужских и женских половых
органов с соответствующими стихами, которые открыл учёный Фр. С. Краузе в уборных
берлинского Западного вокзала, и не заметил вошедших.
Он оторвался от репродукций только после того, как Водичка кашлянул.
— Was geht los? 138 — спросил он, продолжая перелистывать книгу в поисках новых
примитивных рисунков, набросков и зарисовок.
— Осмелюсь доложить, господин аудитор, — ответил Швейк, — коллега Водичка
простудился и кашляет.
Аудитор Руллер только теперь взглянул на Швейка и Водичку. Он постарался придать
своему лицу строгое выражение.
— Наконец-то притащились, — проворчал аудитор, роясь в куче дел на столе. — Я

137 «Исследование по истории эволюции половой морали» (нем.)

138 В чём дело? (нем.)