Page 202 - Похождения бравого солдата Швейка

приказал вас позвать на девять часов, а теперь без малого одиннадцать. Как ты стоишь,
осёл? — обратился он к Водичке, осмелившемуся стать «вольно». — Когда скажу «вольно»,
можешь делать со своими ножищами, что хочешь.
— Осмелюсь доложить, господин аудитор, — отозвался Швейк, — он страдает
ревматизмом.
— Держи язык за зубами! — разозлился аудитор Руллер. — Ответишь, когда тебя
спросят. Ты уже три раза был у меня на допросе и всегда болтаешь больше, чем надо. Найду
я это дело наконец или не найду? Досталось мне с вами, негодяями, хлопот! Ну, да это вам
даром не пройдёт, попусту заваливать суд работой!
Так слушайте, байстрюки, — прибавил он, вытаскивая из груды бумаг большое дело,
озаглавленное:
«Schwejk und Woditschka» 139
— He думайте, что из-за какой-то дурацкой драки вы и дальше будете валяться на боку
в дивизионной тюрьме и отделаетесь на время от фронта. Из-за вас, олухов, мне пришлось
телефонировать в суд при штабе армии. — Аудитор вздохнул. — Что ты строишь такую
серьёзную рожу, Швейк? — продолжал он. — На фронте у тебя пропадёт охота драться с
гонведами. Дело ваше прекращается, каждый пойдёт в свою часть, где будет наказан в
дисциплинарном порядке, а потом отправитесь со своей маршевой ротой на фронт.
Попадитесь мне ещё раз, негодяи! Я вас так проучу, не обрадуетесь! Вот вам ордер на
освобождение и ведите себя прилично. Отведите их во второй номер.
— Осмелюсь доложить, господин аудитор, — сказал Швейк, — мы ваши слова
запечатлеем в сердцах, премного благодарны за вашу доброту. Случись это в гражданской
жизни, я позволил бы себе сказать, что вы золотой человек. Одновременно мы оба должны
ещё и ещё раз извиниться за то, что доставили вам столько хлопот. По правде сказать, мы
этого не заслужили.
— Убирайтесь ко всем чертям! — заорал на Швейка аудитор. — Не вступись за вас
полковник Шрёдер, так не знаю, чем бы всё это дело кончилось.
Водичка почувствовал себя старым Водичкой только в коридоре, когда они вместе с
конвоем направлялись в канцелярию № 2. Солдат, сопровождавший их, боялся опоздать к
обеду.
— Ну-ка, ребята, прибавьте маленько шагу. Тащитесь, словно вши, — сказал он.
В ответ на это Водичка заявил конвоиру, чтобы он не особенно разорялся, пусть скажет
спасибо, что он чех, а будь он мадьяр, Водичка разделал бы его как селёдку.
Так как военные писари ушли из канцелярии на обед, конвоиру пришлось покамест
отвести Швейка и Водичку обратно в арестантское помещение при дивизионном суде. Это
не обошлось без проклятий с его стороны в адрес ненавистной расы военных писарей.
— Друзья-приятели опять снимут весь жир с моего супа, — вопил он трагически, — а
вместо мяса оставят одни жилы. Вчера вот я тоже конвоировал двоих в лагерь, а кто-то тем
временем сожрал полпайка, который получили за меня.
— Вы тут, в дивизионном суде, кроме жратвы, ни о чём не думаете, — сказал совсем
воспрявший духом Водичка.
Когда Швейк и Водичка рассказали вольноопределяющемуся, чем кончилось дело, он
воскликнул:
— Так, значит, в маршевую роту, друзья! «Попутного ветра», — как пишут в журнале
чешских туристов. Подготовка к экскурсии уже закончена. Наше славное
предусмотрительное начальство обо всём позаботилось. Вы записаны как участники
экскурсии в Галицию. Отправляйтесь в путь-дорогу в весёлом настроении и с лёгким
сердцем. Лелейте в душе великую любовь к тому краю, где вас познакомят с окопами.
Прекрасные и в высшей степени интересные места. Вы почувствуете себя на далёкой

139 Швейк и Водичка (нем.).