Page 319 - Похождения бравого солдата Швейка

сдержит, пусть не беспокоятся. Жениться на ней он не хочет; человек он с характером, не
ветрогон какой: что сказал, то свято. А если его будут преследовать, — ну что же, совесть у
него чиста. Покойная мать на смертном одре взяла с него клятву, что он никогда в жизни
лгать не будет. Он ей это обещал и дал на то руку, а такая клятва нерушима. В его семье
вообще никто не лгал, и в школе он тоже всегда за поведение имел «отлично». Вот видите,
кое-что допускается, чего не полагается, могут быть пути различны, но к единой устремимся
цели!
— Дорогие друзья, — воскликнул вольноопределяющийся, усердно делавший какие-то
заметки, — нет худа без добра! Этот взорванный, полусожжённый и сброшенный с насыпи
поезд Красного Креста в будущем обогатит славную историю нашего батальона новым
геройским подвигом. Представим себе, что этак около шестнадцатого сентября, как я уже
наметил, от каждой роты нашего батальона несколько простых солдат под командой капрала
вызовутся взорвать вражеский бронепоезд, который обстреливает нас и препятствует
переправе через реку. Переодевшись крестьянами, они доблестно выполнят своё задание.
Что я вижу! — удивился вольноопределяющийся, заглянув в свою тетрадь. — Как попал
сюда наш пан Ванек? Послушайте, господин старший писарь, — обратился он к Ванеку, —
какая великолепная глава в истории батальона посвящена вам! Вы как будто уже
упоминались где-то, но это, безусловно, лучше и ярче.
Вольноопределяющийся прочёл патетическим тоном:
— «Геройская смерть старшего писаря Ванека. На отважный подвиг — подрыв
неприятельского бронепоезда — среди других вызвался и старший писарь Ванек. Для этого
он, как и все остальные, переоделся в крестьянскую одежду. Произведённым взрывом он был
оглушён, а когда пришёл в себя, то увидел, что окружён врагами, которые немедленно
доставили его в штаб своей дивизии, где он, глядя в лицо смерти, отказался дать какие-либо
показания о расположении и силах нашего войска. Ввиду того что он был найден
переодетым, его приговорили, как шпиона, к повешению, кое наказание, принимая во
внимание его высокий чин, было заменено расстрелом.
Приговор был немедленно приведён в исполнение у кладбищенской стены.
Доблестный старший писарь Ванек попросил, чтобы ему не завязывали глаз. На вопрос,
каково его последнее желание, он ответил: «Передайте через парламентёра моему батальону
мой последний привет. Передайте, что я умираю, твёрдо веря, что наш батальон продолжит
свой победный путь. Передайте ещё господину капитану Сагнеру, что, согласно последнему
приказу по бригаде, ежедневная порция консервов увеличивается на две с половиной банки».
Так умер наш старший писарь Ванек, вызвав своей последней фразой панический страх
у неприятеля, полагавшего, что, препятствуя нашей переправе через реку, он отрежет нас от
базы снабжения и тем вызовет голод, а вместе с ним деморализацию в наших рядах. О
спокойствии, с которым Ванек глядел в глаза смерти, свидетельствует тот факт, что перед
казнью он играл с неприятельскими штабными офицерами в карты: «Мой выигрыш отдайте
русскому Красному Кресту», — сказал он, глядя в упор на наставленные дула ружей. Это
великодушие и благородство до слёз потрясли военных чинов, присутствовавших на казни».
— Простите, пан Ванек, — продолжал вольноопределяющийся, — что я позволил себе
распорядиться вашим выигрышем. Сначала я думал передать его австрийскому Красному
Кресту, но в конечном счёте, с точки зрения гуманности, это одно и то же, лишь бы передать
деньги благотворительному учреждению.
— Наш покойник, — сказал Швейк, — мог бы передать этот выигрыш «суповому
учреждению» города Праги, но так, пожалуй, лучше, а то, чего доброго, городской голова на
эти деньги купит себе на завтрак ливерной колбасы.
— Всё равно крадут всюду, — сказал телефонист Ходоунский.
— Больше всего крадут в Красном Кресте, — с озлоблением сказал повар Юрайда. —
Был у меня в Бруке знакомый повар, который готовил в лазарете на сестёр милосердия. Так
он мне рассказывал, что заведующая лазаретом и старшие сёстры посылали домой целые
ящики малаги и шоколаду. Виной всему случай, то есть предопределение. Каждый человек в