Page 325 - Похождения бравого солдата Швейка

лагере, разрешил: «Herein!» 282
Швейк вошёл, подошёл к дивану и, подавая подпоручику Дубу листок из блокнота,
отрапортовал, косясь на разбросанное в углу постели обмундирование:
— Осмелюсь доложить, господин лейтенант, что, согласно приказу, который я вам
здесь вручаю, вы должны немедленно одеться и прибыть в наши казармы в гимназию. Там
идёт большой военный совет!
Подпоручик Дуб вытаращил на него посоловевшие глазки, но сообразил, однако, что
он не настолько пьян, чтобы не узнать Швейка. Ему тут же пришла мысль, что Швейка
послали к нему на рапорт, поэтому он сказал:
— Я сейчас с тобой расправлюсь, Швейк! Увидишь, что с тобой будет…
— Кунерт, — крикнул он Элле, — налей мне ещё одну!
Он выпил и, разорвав письменный приказ, расхохотался:
— Это извинение? У — нас — извинения — недействительны! Мы — на — военной
службе, — а не — в школе. Так — значит — тебя — поймали в борделе? Подойди — ко мне,
Швейк, — ближе — я тебе — дам в морду. В каком году Филипп Македонский победил
римлян, не знаешь, жеребец этакий?!
— Осмелюсь доложить, господин лейтенант, — неумолимо стоял на своём Швейк, —
это строжайший приказ по бригаде: господам офицерам одеться и отправиться на
батальонное совещание. Мы ведь выступаем, теперь уже будут решать вопрос, которая рота
пойдёт в авангарде, которая — во фланговом прикрытии и которая — в арьергарде. Это
будут решать теперь, и я думаю, что вам, господин лейтенант, тоже следует высказаться по
этому вопросу.
Под влиянием столь дипломатической речи подпоручик Дуб отчасти пришёл в себя:
для него в какой-то мере сделалось ясно, что он не в казармах, однако из предосторожности
он всё же спросил:
— Где я?
— Вы изволите быть в бардачке, господин лейтенант. Пути господни неисповедимы!
Подпоручик Дуб тяжело вздохнул, слез с дивана и стал надевать своё обмундирование.
Швейк ему помогал. Наконец Дуб оделся, и оба вышли. Но Швейк тут же вернулся и, не
обращая внимания на Эллу, которая, превратно истолковав его возвращение, по причине
несчастной любви опять полезла на кровать, быстро выпил остаток рябиновки и устремился
за подпоручиком.
На улице подпоручику Дубу хмель снова ударил в голову, так как было очень душно.
Он понёс какую-то бессвязную чушь. Рассказывал Швейку о том, что у него дома есть
почтовая марка с Гельголанда и что они тотчас же по получении аттестата зрелости пошли
играть в бильярд и не поздоровались с классным наставником. К каждой фразе он прибавлял:
— Надеюсь, вы меня правильно понимаете?!
— Вполне правильно, — твердил Швейк. — Вы говорите, как будейовицкий жестяник
Покорный. Тот, когда его спрашивали: «Купались ли вы в этом году в Мальше?» — отвечал:
«Не купался, но зато в этом году будет хороший урожай слив». А когда его спрашивали: «Вы
уже ели в этом году грибы?» — он отвечал: «Не ел, но зато новый марокканский султан,
говорят, весьма достойный человек».
Подпоручик Дуб остановился и высказал ещё одно своё убеждение:
— Марокканский султан — конченая фигура, — вытер пот со лба и, глядя
помутневшими глазами на Швейка, проворчал: — Так сильно я даже зимою не потел.
Согласны? Вы понимаете меня?
— Вполне, господин лейтенант. К нам в трактир «У чаши» ходил один старый
господин, какой-то отставной советник из Краевого комитета, он утверждал то же самое. Он
всегда говорил, что удивлён огромной разницей в температуре зимой и летом, что его

282 Войдите! (нем.)