Page 341 - Похождения бравого солдата Швейка

дорогая Боженка. Что ты поделываешь, как живёшь, что нового дома? Я всегда
вспоминаю, как мы с тобой были в пивной «У Томаша», и как ты меня вела домой,
и как на следующий день у тебя от этого болела рука. Сегодня мы опять наступаем,
так что мне некогда продолжать письмо. Надеюсь, ты осталась мне верна, ибо
хорошо знаешь, что неверности я не потерплю.
Пора в поход! Целую тебя тысячу раз, дорогая Беженка, и надейся, что всё
кончится благополучно!

Искренне любящий тебя Тоноуш! »

Телефонист Ходоунский стал клевать носом и уснул за столом.
Ксёндз, который совсем не ложился спать и всё время бродил по дому, открыл дверь в
кухню и задул экономии ради догоравший возле Ходоунского огарок церковной свечи.
В столовой никто не спал, кроме подпоручика Дуба. Старший писарь Ванек,
получивший в Саноке в бригадной канцелярии новую смету снабжения войск
продовольствием, тщательно изучал её и отметил, что чем ближе армия к фронту, тем
меньше становятся пайки. Он невольно рассмеялся над одним параграфом, согласно
которому при приготовлении солдатской похлёбки запрещалось употреблять шафран и
имбирь. В приказе имелось примечание: полевые кухни должны собирать кости и отсылать
их в тыл на дивизионные склады. Было неясно, о каких костях идёт речь — о человеческих
или о костях другого убойного скота.
— Послушайте, Швейк, — сказал поручик Лукаш, зевая от скуки, — пока мы
дожидаемся еды, вы могли бы рассказать какую-нибудь историю.
— Ох! — ответил Швейк. — Пока мы дождёмся еды, я успел бы рассказать вам,
господин обер-лейтенант, всю историю чешского народа. А пока я расскажу очень
коротенькую историю про одну почтмейстершу из Седлчанского округа, которая по смерти
мужа была назначена на его место. Я тут же вспомнил о ней, когда услыхал разговоры о
полевой почте, хотя эта история ничего общего с полевой почтой не имеет.
— Швейк, — отозвался с кушетки поручик Лукаш, — вы опять начинаете пороть
глупости.
— Так точно, осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, это действительно
страшно глупая история. Я сам не могу понять, как это мне пришло в голову рассказывать
такую глупую историю. Может, это врождённая глупость, а может, воспоминание детства.
На нашем земном шаре, господин обер-лейтенант, существуют разные характеры, — всё же
повар Юрайда был прав. Напившись в Бруке пьяным, он упал в канаву, а выкарабкаться
оттуда не мог и кричал: «Человек предопределён и призван к тому, чтобы познать истину,
чтобы управлять своим духом в гармонии вечного мироздания, чтобы постоянно развиваться
и совершенствоваться, постепенно возноситься в высшие сферы мира, разума и любви».
Когда мы хотели его оттуда вытащить, он царапался и кусался. Он думал, что лежит дома, и,
только после того, как мы его сбросили обратно, стал умолять, чтобы его вытащили.
— Но что же с почтмейстершей? — с тоской воскликнул поручик Лукаш.
— Весьма достойная была женщина, но и сволочь, господин обер-лейтенант. Она
хорошо выполняла все свои обязанности на почте, но у неё был один недостаток: она думала,
что все к ней пристают, все преследуют её, и поэтому после работы она строчила на всех
жалобы, в которых подробнейшим образом описывала, как это происходило.
Однажды утром пошла она в лес по грибы. И, проходя мимо школы, приметила, что
учитель уже встал. Он с ней раскланялся и спросил, куда она так рано собралась. Она ему
ответила, что по грибы, тогда он сказал, что скоро пойдёт по грибы тоже. Она решила, что у
него по отношению к ней, старой бабе, какие-то грязные намерения, и потом, когда увидела
его выходящим из чащи, испугалась, убежала и немедленно написала в местный школьный
совет жалобу, что он хотел её изнасиловать. По делу учителя в дисциплинарном порядке
было назначено следствие, и, чтобы из этого не получился публичный скандал, на следствие
приехал сам школьный инспектор, который просил жандармского вахмистра дать