Page 35 - Похождения бравого солдата Швейка

Если бы кто-нибудь послушал разговор этой компании, то решил бы, что очутился
среди кулинаров высшей поварской школы или на курсах продавцов гастрономических
магазинов.
— Даже самые простые свиные шкварки можно есть, покуда они тёплые, — заявил тот,
которого лечили здесь от застарелого катара желудка. — Когда сало начнёт трещать и
брызгать, отожми их, посоли, поперчи, и тогда скажу я вам, никакие гусиные шкварки с
ними не сравнятся.
— Полегче насчёт гусиных шкварок, — сказал больной «раком желудка», — нет
ничего лучше гусиных шкварок! Ну, куда вы лезете против них со шкварками из свиного
сала! Гусиные шкварки, понятное дело, должны жариться до тех пор, пока они не станут
золотыми, как это делается у евреев. Они берут жирного гуся, снимают с кожи сало и
поджаривают.
— По-моему, вы ошибаетесь по части свиных шкварок, — заметил сосед Швейка. — Я,
конечно, говорю о шкварках из домашнего свиного сала. Так они и называются, —
домашние шкварки. Они ни коричневые, ни жёлтые, цвет у них какой-то средний между
этими двумя оттенками. Домашние шкварки не должны быть ни слишком мягкими, ни
слишком твёрдыми. Они не должны хрустеть. Хрустят — значит, пережарены. Они должны
таять на языке… но при этом вам не должно казаться, что сало течёт по подбородку.
— А кто из вас ел шкварки из конского сала? — раздался чей-то голос, но никто не
ответил, так как вбежал фельдшер.
— По койкам! Сюда идёт великая княгиня. Грязных ног из-под одеяла не высовывать!
Сама великая княгиня не могла бы войти более торжественно, чем баронесса фон
Боценгейм. За ней следовала целая процессия, тут был и бухгалтер госпиталя, видевший в
этом визите тайные происки ревизии, которая может оторвать его от сытого корыта в тылу и
бросить на съедение шрапнелям, к проволочным заграждениям передовых позиций. Он был
бледен. Но ещё бледнее был доктор Грюнштейн. Перед глазами у него прыгала маленькая
визитная карточка старой баронессы с титулом «вдова генерала» и всё, что связывалось с
этим титулом: знакомства, протекции, жалобы, перевод на фронт и прочие ужасные вещи.
— Вот Швейк, — произнёс доктор с деланным спокойствием, подводя баронессу фон
Боценгейм к койке Швейка. — Переносит всё очень терпеливо.
Баронесса фон Боценгейм села на приставленный к постели Швейка стул и сказала:
— Ческий зольдат, кароший зольдат, калека зольдат, храбрый зольдат. Я очень любиль
ческий австриец. — При этом она гладила Швейка по его небритому лицу. — Я читаль всё в
газете, я вам принесля кушать: «ам-ам»; курить, сосать… Ческий зольдат, бравый зольдат!..
Johann, kommen sie her! 15
Камердинер, своими взъерошенными бакенбардами напоминавший Бабинского,
притащил к постели громадную корзину. Компаньонка баронессы, высокая дама с
заплаканным лицом, уселась к Швейку на постель и стала поправлять ему за спиной
подушку, набитую соломой, с твёрдой уверенностью, что так полагается делать у постели
раненых героев.
Баронесса между тем вынимала из корзины подарки. Целую дюжину жареных цыплят,
завёрнутых в розовую папиросную бумагу и перевязанных чёрно-жёлтой шёлковой
ленточкой, две бутылки какого-то ликёра военного производства с этикеткой: «Gott strafe
England»; 16 на этикетке с другой стороны бутылки были изображены Франц-Иосиф и
Вильгельм, державшие друг друга за руки, словно в детской игре «Агу — не могу, засмейся
— не хочу»; потом баронесса вынула три бутылки вина для выздоравливающих и две
коробки сигарет. Всё это она с изяществом разложила на свободной постели возле Швейка.

15 Иоганн, подойдите! (нем.)

16 Боже, покарай Англию (нем.)