Page 24 - Сказки об Италии

начальники патрулей сурово предупреждали ее:
— Вы снова на улице, монна Марианна? Смотрите, вас могут убить, и никто не станет
искать виновного в этом…
Она выпрямлялась, ждала, но патруль проходил мимо, не решаясь или брезгуя поднять
руку на нее; вооруженные люди обходили ее, как труп, а она оставалась во тьме и снова
тихо, одиноко шла куда-то, переходя из улицы в улицу, немая и черная, точно воплощение
несчастий города, а вокруг, преследуя ее, жалобно ползали печальные звуки: стоны, плач,
молитвы и угрюмый говор солдат, потерявших надежду на победу.
Гражданка и мать, она думала о сыне и родине: во главе людей, разрушавших город,
стоял ее сын, веселый и безжалостный красавец; еще недавно она смотрела на него с
гордостью, как на драгоценный свой подарок родине, как на добрую силу, рожденную ею в
помощь людям города — гнезда, где она родилась сама, родила и выкормила его. Сотни
неразрывных нитей связывали ее сердце с древними камнями, из которых предки ее
построили дома и сложили стены города, с землей, где лежали кости ее кровных, с
легендами, песнями и надеждами людей — теряло сердце матери ближайшего ему человека
и плакало: было оно подобно весам, но, взвешивая любовь к сыну и городу, не могло понять
— что легче, что тяжелей.
Так ходила она ночами по улицам, и многие, не узнавая ее, пугались, принимали
черную фигуру за олицетворение смерти, близкой всем, а узнавая, молча отходили прочь от
матери изменника.
Но однажды, в глухом углу, около городской стены, она увидала другую женщину:
стоя на коленях около трупа, неподвижная, точно кусок земли, она молилась, подняв
скорбное лицо к звездам, а на стене, над головой ее, тихо переговаривались сторожевые и
скрежетало оружие, задевая камни зубцов.
Мать изменника спросила:
— Муж?
— Нет.
— Брат?
— Сын. Муж убит тринадцать дней тому назад, а этот — сегодня.
И, поднявшись с колен, мать убитого покорно сказала:
— Мадонна всё видит, всё знает, и я благодарю ее!
— За что? — спросила первая, а та ответила ей:
— Теперь, когда он честно погиб, сражаясь за родину, я могу сказать, что он возбуждал
у меня страх: легкомысленный, он слишком любил веселую жизнь, и было боязно, что ради
этого он изменит городу, как это сделал сын Марианны, враг бога и людей, предводитель
наших врагов, будь он проклят, и будь проклято чрево, носившее его!..
Закрыв лицо, Марианна отошла прочь, а утром на другой день явилась к защитникам
города и сказала:
— Или убейте меня за то, что мой сын стал врагом вашим, или откройте мне ворота, я
уйду к нему…
Они ответили:
— Ты — человек, и родина должна быть дорога тебе; твой сын такой же враг для тебя,
как и для каждого из нас.
— Я — мать, я его люблю и считаю себя виновной в том, что он таков, каким стал.
Тогда они стали советоваться, что сделать с нею, и решили:
— По чести — мы не можем убить тебя за грех сына, мы знаем, что ты не могла
внушить ему этот страшный грех, и догадываемся, как ты должна страдать. Но ты не нужна
городу даже как заложница — твой сын не заботится о тебе, мы думаем, что он забыл тебя,
дьявол, и — вот тебе наказание, если ты находишь, что заслужила его! Это нам кажется
страшнее смерти!
— Да! — сказала она. — Это — страшнее.
Они открыли ворота пред нею, выпустили ее из города и долго смотрели со стены, как