Page 27 - Сказки об Италии

Прибой набросал на камни волокна пахучей морской травы — рыжей, золотистой и
зеленой; трава вянет на солнце и горячих камнях, соленый воздух насыщен терпким запахом
йода. На пляж одна за другой вбегают кудрявые волны.
Старый рыбак похож на птицу — маленькое стиснутое лицо, горбатый нос и
невидимые в темных складках кожи, круглые, должно быть, очень зоркие глаза. Пальцы рук
крючковаты, малоподвижны и сухи.
— Полсотни лет тому назад, синьор, — говорит старик, в тон шороху волн и звону
цикад, — был однажды вот такой же веселый и звучный день, когда всё смеется и поет.
Моему отцу было сорок, мне — шестнадцать, и я был влюблен, это — неизбежно в
шестнадцать лет и при хорошем солнце.
— «Поедем, Гвидо, за пеццони», — сказал отец. — Пеццони, синьор, очень тонкая и
вкусная рыба с розовыми плавниками, ее называют также коралловой рыбой, потому что она
водится там, где есть кораллы, очень глубоко. Ее ловят, стоя на якоре, крючком с тяжелым
грузилом. Красивая рыба.
— И мы поехали, ничего не ожидая, кроме хорошей удачи. Мой отец был сильный
человек, опытный рыбак, но незадолго перед этим он хворал — болела грудь, и пальцы рук у
него были испорчены ревматизмом — болезнь рыбаков.
— Это очень хитрый и злой ветер, вот этот, который так ласково дует на нас с берега,
точно тихонько толкая в море, — там он подходит к вам незаметно и вдруг бросается на вас,
точно вы оскорбили его. Барка тотчас сорвана и летит по ветру, иногда вверх килем, а вы —
в воде. Это случается в одну минуту, вы не успеете выругаться или помянуть имя божие, как
вас уже кружит, гонит в даль. Разбойник честнее этого ветра. Впрочем — люди всегда
честнее стихии.
— Да, так вот этот ветер и ударил нас в четырех километрах от берега — совсем
близко, как видите, ударил неожиданно, как трус и подлец.
— «Гвидо! — сказал родитель, хватая весла изуродованными руками. — Держись,
Гвидо! Живо — якорь!»
Но пока я выбирал якорь, отец получил удар веслом в грудь — вырвало весла из рук у
него — он свалился на дно без памяти. Мне некогда было помочь ему, каждую секунду нас
могло опрокинуть. Сначала — всё делается быстро: когда я сел на весла — мы уже неслись
куда-то, окруженные водной пылью, ветер срывал верхушки волн и кропил нас, точно
священник, только с лучшим усердием и совсем не для того, чтобы смыть наши грехи.
— «Это серьезно, сын мой! — сказал отец, придя в себя и взглянув в сторону берега. —
Это — надолго, дорогой мой».
— Если молод — не легко веришь в опасность, я пытался грести, делал всё, что надо
делать в воде в опасную минуту, когда этот ветер — дыхание злых дьяволов — любезно роет
вам тысячи могил и бесплатно поет реквием.
— «Сиди смирно, Гвидо, — сказал отец, усмехаясь и стряхивая воду с головы. — Какая
польза ковырять море спичками? Береги силу, иначе тебя напрасно станут ждать дома».
— Бросают зеленые волны нашу маленькую лодку, как дети мяч, заглядывают к нам
через борта, поднимаются над головами, ревут, трясут, мы падаем в глубокие ямы,
поднимаемся на белые хребты — а берег убегает от нас всё дальше и тоже пляшет, как наша
барка. Тогда отец говорит мне:
— «Ты, может быть, вернешься на землю, я — нет! Послушай, что я буду говорить тебе
о рыбе и работе…»
— И он стал рассказывать мне всё, что знал о привычках тех и других рыб, — где,
когда и как успешнее ловить их.
— «Может быть, нам лучше помолиться, отец?» — предложил я, когда понял, что дела
наши плохи: мы были точно пара кроликов в стае белых псов, отовсюду скаливших зубы на
нас.
— «Бог видит всё! — сказал он. — Ему известно, что вот люди, созданные для земли,
погибают в море и что один из них, не надеясь на спасение, должен передать сыну то, что он