Page 26 - Герой нашего времени

«Ты хозяйский сын?» – спросил я его наконец. – «Ни». – «Кто же ты?» – «Сирота,
убогой». – «А у хозяйки есть дети?» – «Ни; была дочь, да утикла за море с татарином». – «С
каким татарином?» – «А бис его знает! крымский татарин, лодочник из Керчи».
Я взошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи составляли всю его
мебель. На стене ни одного образа – дурной знак! В разбитое стекло врывался морской ветер.
Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его, стал раскладывать вещи, поставил в
угол шашку и ружье, пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке, казак свою на
другой; через десять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке все
вертелся мальчик с белыми глазами.
Так прошло около часа. Месяц светил в окно, и луч его играл по земляному полу хаты.
Вдруг на яркой полосе, пересекающей пол, промелькнула тень. Я привстал и взглянул в окно:
кто-то вторично пробежал мимо его и скрылся Бог знает куда. Я не мог полагать, чтоб это
существо сбежало по отвесу берега; однако иначе ему некуда было деваться. Я встал, накинул
бешмет, опоясал кинжал и тихо-тихо вышел из хаты; навстречу мне слепой мальчик. Я
притаился у забора, и он верной, но осторожной поступью прошел мимо меня. Под мышкой он
нес какой-то узел, и повернув к пристани, стал спускаться по узкой и крутой тропинке. «В тот
день немые возопиют и слепые прозрят», – подумал я, следуя за ним в таком расстоянии, чтоб
не терять его из вида.
Между тем луна начала одеваться тучами и на море поднялся туман; едва сквозь него
светился фонарь на корме ближнего корабля; у берега сверкала пена валунов, ежеминутно
грозящих его потопить. Я, с трудом спускаясь, пробирался по крутизне, и вот вижу: слепой
приостановился, потом повернул низом направо; он шел так близко от воды, что казалось,
сейчас волна его схватит и унесет, но видно, это была не первая его прогулка, судя по
уверенности, с которой он ступал с камня на камень и избегал рытвин. Наконец он
остановился, будто прислушиваясь к чему-то, присел на землю и положил возле себя узел. Я
наблюдал за его движениями, спрятавшись за выдавшеюся скалою берега. Спустя несколько
минут с противоположной стороны показалась белая фигура; она подошла к слепому и села
возле него. Ветер по временам приносил мне их разговор.
– Что, слепой? – сказал женский голос, – буря сильна. Янко не будет.
– Янко не боится бури, – отвечал тот.
– Туман густеет, – возразил опять женский голос с выражением печали.
– В тумане лучше пробраться мимо сторожевых судов, – был ответ.
– А если он утонет?
– Ну что ж? в воскресенье ты пойдешь в церковь без новой ленты.
Последовало молчание; меня, однако поразило одно: слепой говорил со мною
малороссийским наречием, а теперь изъяснялся чисто по-русски.
– Видишь, я прав, – сказал опять слепой, ударив в ладоши, – Янко не боится ни моря, ни
ветров, ни тумана, ни береговых сторожей; это не вода плещет, меня не обманешь, – это его
длинные весла.
Женщина вскочила и стала всматриваться в даль с видом беспокойства.
– Ты бредишь, слепой, – сказала она, – я ничего не вижу.
Признаюсь, сколько я ни старался различить вдалеке что-нибудь наподобие лодки, но
безуспешно. Так прошло минут десять; и вот показалась между горами волн черная точка; она
то увеличивалась, то уменьшалась. Медленно поднимаясь на хребты волн, быстро спускаясь с
них, приближалась к берегу лодка. Отважен был пловец, решившийся в такую ночь пуститься
через пролив на расстояние двадцати верст, и важная должна быть причина, его к тому
побудившая! Думая так, я с невольном биением сердца глядел на бедную лодку; но она, как
утка, ныряла и потом, быстро взмахнув веслами, будто крыльями, выскакивала из пропасти
среди брызгов пены; и вот, я думал, она ударится с размаха об берег и разлетится вдребезги; но
она ловко повернулась боком и вскочила в маленькую бухту невредима. Из нее вышел человек
среднего роста, в татарской бараньей шапке; он махнул рукою, и все трое принялись
вытаскивать что-то из лодки; груз был так велик, что я до сих пор не понимаю, как она не