Page 40 - Герой нашего времени

– Или он очень ревнив?
Молчание.
– Что ж? Он молод, хорош, особенно, верно, богат, и ты боишься… – я взглянул на нее и
испугался; ее лицо выражало глубокое отчаянье, на глазах сверкали слезы.
– Скажи мне, – наконец прошептала она, – тебе очень весело меня мучить? Я бы тебя
должна ненавидеть. С тех пор как мы знаем друг друга, ты ничего мне не дал, кроме
страданий… – Ее голос задрожал, она склонилась ко мне и опустила голову на грудь мою.
«Может быть, – подумал я, – ты оттого-то именно меня и любила: радости забываются, а
печали никогда…»
Я ее крепко обнял, и так мы оставались долго. Наконец губы наши сблизились и слились
в жаркий, упоительный поцелуй; ее руки были холодны как лед, голова горела. Тут между
нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых повторить
нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в
итальянской опере.
Она решительно не хочет, чтоб я познакомился с ее мужем – тем хромым старичком,
которого я видел мельком на бульваре: она вышла за него для сына. Он богат и страдает
ревматизмами. Я не позволил себе над ним ни одной насмешки: она его уважает, как отца, – и
будет обманывать, как мужа… Странная вещь сердце человеческое вообще, и женское в
особенности!
Муж Веры, Семен Васильевич Г…в, дальний родственник княгини Лиговской. Он живет
с нею рядом; Вера часто бывает у княгини; я ей дал слово познакомиться с Лиговскими и
волочиться за княжной, чтоб отвлечь от нее внимание. Таким образом, мои планы нимало не
расстроились, и мне будет весело…
Весело!.. Да, я уже прошел тот период жизни душевной, когда ищут только счастия,
когда сердце чувствует необходимость любить сильно и страстно кого-нибудь, – теперь я
только хочу быть любимым, и то очень немногими; даже мне кажется, одной постоянной
привязанности мне было бы довольно: жалкая привычка сердца!..
Однако мне всегда было странно: я никогда не делался рабом любимой женщины;
напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть, вовсе об этом не
стараясь. Отчего это? – оттого ли что я никогда ничем очень не дорожу и что они ежеминутно
боялись выпустить меня из рук? или это – магнетическое влияния сильного организма? или
мне просто не удавалось встретить женщину с упорным характером?
Надо признаться, что я точно не люблю женщин с характером: их ли это дело!..
Правда, теперь вспомнил: один раз, один только раз я любил женщину с твердой волей,
которую никогда не мог победить… Мы расстались врагами, – и то, может быть, если б я ее
встретил пятью годами позже, мы расстались бы иначе…
Вера больна, очень больна, хотя в этом и не признается, я боюсь, чтобы не было у нее
чахотки или той болезни, которую называют fievre lente [ 19 ] – болезнь не русская вовсе, и ей
на нашем языке нет названия.
Гроза застала нас в гроте и удержала лишних полчаса. Она не заставляла меня клясться в
верности, не спрашивала, любил ли я других с тех пор, как мы расстались… Она вверилась
мне снова с прежней беспечностью, – я ее не обману: она единственная женщина в мире,
которую я не в силах был бы обмануть. Я знаю, мы скоро разлучимся опять и, может быть, на
веки: оба пойдем разными путями до гроба; но воспоминание о ней останется
неприкосновенным в душе моей; я ей это повторял всегда и она мне верит, хотя говорит
противное.
Наконец мы расстались; я долго следил за нею взором, пока ее шляпка не скрылась за
кустарниками и скалами. Сердце мое болезненно сжалось, как после первого расставания. О,
как я обарадовался этому чувству! Уж не молодость ли с своими благотворными бурями хочет

19 Fievre lente – медленная горячка (франц.).