Page 108 - Мертвые души

своей стороны остановилась тоже глядя на него. Казалось, гость для нее был в диковинку,
потому что она рассмотрела не только его, но и Селифана, и лошадей, начиная от хвоста до
морды… По висевшим у ней за поясом ключам и по тому, что она бранила мужика довольно
поносными[а. Как в тексте; б. довольно сильными; в. Как в тексте. ] словами, Чичиков
заключил, что это должна быть ключница.

“Послушай, матушка”, сказал он, выходя из брички: “что барин?..”

“Нет дома”, прервала ключница, не дожидаясь окончания вопроса, и потом, спустя
минуту, прибавила: “а что вам угодно?”

“Есть дело”.

“Идите в комнату”, сказала ключница и показала ему спину, запачканную мукою, а
пониже ее большую прореху в своем капоте.

Он вступил в темные[а. в просторные] широкие сени, от которых пахнуло холодом как
из погреба. Свет проходил узенькою тонкою струйкой сквозь ставни, закрывавшие два окна,
обращенные на крыльцо. Слабое сиянье[а. Слабое освещение] этого бедного света давало
заметить наваленные кучи какого-то хлама, что заставило его идти осторожно. Из сеней он
прошел в узенькую переднюю, которая была тоже темна, [а. Далее начато: и с заставленными
окнами [но свет] в конце ее был] также имела окна, закрытые ставнями, и также слабо
освещалась светом, выходившим из под порога дверей соседственной комнаты, ибо дверь
была коротка и внизу образовалась большая дыра. Взошедши, наконец, в эту соседнюю
комнату, откуда исходил свет и которую поэтому можно было назвать единственным[а.
Взошедши в комнату, откуда исходил свет и которая может быть поэтому была
единственным] светильником всего дома, он был странно поражен необыкновенным
открывшимся ему зрелищем. Ему показалось, что он пришел на аукцион или в магазин
кахих-нибудь старинных вещей и мебелей, всегда странно поражающ<ий> взоры
своею[Вместо “всегда ~ своею”:а. так странно иногда поражающем взоры прохожего своею]
темною наружностию, беспорядком среди [блестящих] светлых, сияющих чистотою и
убранством магазинов. [Казалось как будто бы] Всё было в этой комнате скорее
нагромождено, чем расставлено, казалось как будто бы во всем доме происходило или мытье
полов или [поправка] перекраска стен и сюда снесли на время, как попало, все мебели. У стены
стоял стол, перед которым стоял другой стол; на том и на другом столе были бронзовые часы,
почти одинаких форм с остановившимися маятниками, к которым уже давно пауки приладили
свои паутины [соединивши их таким образом с столбиками треугольниками в роде кренов
<?>]. Против дверей было бюро темного дерева, выложенное перламутной мозаикой, которая
во многих местах выпала, и наместо ее остались одни только узенькие желобки свежего
дерева, [залитые] наполненные клеем. На бюре лежало несколько узеньких записочек и
бумажных лоскуточков, исписанных очень часто, и накрытых пожелтевшим каменным
прессом с таким же яичком, [на верху щеты, одни, казалось, бывшие в употреблении]
колокольчик с отломанной ручкой и счеты. Возле бюра, не сделавши никакого простенка,
стоял шкаф со стеклами, за которыми были видны потемневшие серебряные стаканы и
старинные бокалы и подносы, хрустальные графинчики и вместе с ними связки и кипы
каких-то бумаг, по-видимому облитых когда-то кофеем, китайские[а. бумаг очень
пожелтевших и китайские] фарфоровые чашки, отломленная ручка от кресел, молитвенник и
лимон, высохший до такой степени, что казался похожим более на лесной орех, чем на лимон.
Шкаф этот почти захватывал третью часть окна, на окне валялось[а. на котором валялось]
тоже несколько книг в старом кожаном переплете с красным обрезом и календарь в бумажной
обвертке, похожей на те бумажные обои, которыми обклеивается на станциях перегородка,
назначенная для скрытия жены станционного смотрителя от взоров проезжающих. Тут же на