Page 174 - Мертвые души

тоже с своей стороны чуть не потерял голову. Он попробовал еще зайти кое к кому, чтобы
узнать по крайней мере причину этого, но не добрался никакого толка. Без цели бродил он по
городу и в сумерки возвратился домой. От скуки или просто с горя, он приказал подать себе
чаю, хотя знал, что чай в трактирах запахом бывает несколько похож на табак. В задумчивости
и в каком-то бессмысленном размышлении о странности положения своего, стал он разливать
чай: хлебнул и чихнул вместе, потому что чай был чистейший табак. Вдруг в это время дверь
его отворилась, и предстал Ноздрев, уж никак неожиданным образом.

“Здравствуй, брат, Чичиков”, вскрикнул он: “а я, признаюсь, не думал тебя застать.
Проходя дорогою, думаю себе: дай-ка зайду навестить приятеля; смотрю: в окошках огонь…
Ну, здравствуй, душа, как поживаешь?”

Чичиков отвечал на это довольно сухо и показал ясно, что вовсе не обрадовался его
приходу. Но Ноздрев подобных обстоятельств никогда не примечал. [Но, впрочем, Ноздрев
никогда этого не замечал. ]

“Да что ты, право, так отдалился от всех”, говорил Ноздрев: “нигде не бываешь.
Конечно, я знаю, ты занят иногда учеными предметами, любишь читать…” Уж почему
Ноздрев заключил, что герой наш занимается учеными предметами и охотник почитать, этого,
признаемся, мы никак не можем сказать, а Чичиков и того еще менее. “Ах, брат Чичиков, т. е.
если б ты только видел… вот уж, точно, можно сказать, была бы пища твоему сатирическому
уму”. Почему у Чичикова сатирический ум, это для нас тоже совершенно непонятно.
“Вообрази, брат, у купца Лихачева мы играли в горку. [Вообрази, брат, были мы у купца
Лихачева, дули в горку. ] Карты, если бы ты увидел — просто блины; только, как говорит
Кувшинников, шлепать ими крепостных людей по щекам. Ты себе не можешь представить,
какая была умора. Перепендев, который был со мною: Вот, говорит, если б теперь Чичиков!
уж вот бы ему точно…” Между тем Чичиков от роду не знал никакого Перепендева. “А ведь
признайся, брат, ведь ты тогда, право, преподло поступил со мною, помнишь, в шашки. Ведь я
было выиграл… Ну, да ведь я, чорт меня знает, не могу никак долго сердиться. Намедни с
председателем… Ах да, ведь я тебе должен сказать, что в городе все против тебя. Они думают,
что ты делаешь фальшивые бумажки; пристали ко мне, да я за тебя горой, наговорил им, что
вместе с тобой учился в школе и отца твоего знал, словом, чорт знает, чего наговорил[“и отца
~ наговорил” вписано. ] и, сказать правду, пульку-таки им слил порядочную”.

“Я? делаю фальшивые бумажки!” вскрикнул Чичиков и вскочил со стула.

“Зачем ты, однако же, так напугал их?” продолжал Ноздрев: “Ведь они, чорт их знает, с
ума сошли от страху. Уж думали было, что ты[Вместо “Уж думали ~ ты”: Ведь они чорт знает
чего не передумали. Уж и Дальше осталось не согласованным. ] разбойником тебя и
шпионом… А прокурор от страха умер, завтра будет погребение. Они ведь, если сказать
правду, сильно боятся нового генерал-губернатора, чтобы за тебя им не досталось от него. А я
насчет нового генерал-губернатора такого мнения, что если он подымет нос и заважничает, то
ничего не сделает с дворянством, решительно ничего. Дворянство требует ласкового
обхождения и удовольствий. Конечно, можно запрятаться к себе в кабинет и не дать ни одного
бала, да ведь этим любви не заслужишь. А ведь ты, однако ж, Чичиков, рискованное дело
затеял увезти губернаторскую дочку. Я ждал этого, ей-богу ждал. [“Я ждал этого, ей-богу
ждал” вписано. ] Я, признаюсь, в первый раз, как увидал вас на бале — ну, думаю себе,
Чичиков недаром… Послушай, брат, [Вместо “Послушай, брат”: Я, брат, именно] признаюсь,
с тем к тебе пришел, я готов, чтоб тебе доказать дружбу… Уж так и быть венца тебе подержу,
и коляска моя будет готова и переменные лошади, только с уговором: ты должен мне дать
взаймы[доказать дружбу… и коляска моя будет готова; я уж подержу тебе венца, только ты
дай мне теперь взаймы] две тысячи денег. Нужны, брат, вот хоть зарежь”.