Page 179 - Мертвые души

“Русь! Моя пустынно ~ Русь!”: Эх ты Русь моя! Моя забубенная, разгульная, распривольная,
расчудесная, расцелуй тебя бог святой, земля. Как не родиться в тебе беспредельной мысли,
когда ты сама без конца! На твоем ли да на широком просторе не развернуться! Уж здесь ли не
быть богатырю, когда есть место, где пройтись ему. Где же развернулось столько божьего
свету? Бездонная моя, глубина и ширина ты моя! Что же движет, что говорит во мне
неслыханными речами, когда вонзаю очи в эти недвижимые, непоколебимые моря, в эти
потерявшие конец степи? У! как грозно и мощно объемлет меня величавое пространство!
Какая широкая сила и замашка заключилась во мне! Как несут меня могучие мысли. Силы
святые, в какую даль, в какую сверкающую, чудную незнакомую земле даль! Что же я?

Эх, Русь!..

На отдельном листе, вклеенном между лл. 124 и 126 рукописи ПБЛ3, набросок: Русь!
Русь! вижу, вижу тебя из моего [дальнего] чудного прекрасного [заключенья] далека тебя
вижу. Бедно [однообразно], разбросанно и неприютно в тебе. Не повеселят, не испугают взора
дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства города с многооконными
высокими дворцами, выпирающие <?> [среди водных пропастей и гор, уходящих
[улетающих] в небо, ущельев и громадных] вросшие в утесы. Картинные дерева и плющи,
вросшие [среди] [орошаемые] покрываемые шумом и пылью водопадов. Не <1 нрзб.> и далеко
уходящие над головой вверху каменной глыбой устремленных вдаль вечные линии гор,
сияющих, несущихся [ясно и легко] в серебряные ясные небеса.

[Дорога среди стремнин в] Открыто-пустынно и ровно всё, как точки, как значки
[поставленные для чего-то] неприметно торчат в равнинах невысокие твои города [и кажись
куда отстали <2 нрзб.> от западных разнообразных <1 нрзб.>] Но что влечет меня, [какая
тайная] непостижимая тайная сила. Почему мне слышится и слышится и раздается немолчно в
ушах твоя тоскливая несущаяся по всей ширине [твоей] и длине твоей от моря до моря песня.
Что в ней, в этой песне. Что <1 нрзб.> и зовет, и рыдает, и хватает за сердце. Какие звуки
болезненно лобзают и стремятся мне в душу и вьются около моего Фраза не закончена. Русь,
чего же ты хочешь от меня? Какая [непостижимая тайная] необъятная непостижимая связь
таится между нами? Что глядишь ты и зачем всё, что ни есть в тебе, обратило на меня [очи]
полные ожидания очи?]

“Держи, держи, дурак”, кричал Чичиков Селифану. “Вот я тебя палашом”, кричал
скакавший навстречу фельдъегерь, с усами в аршин: “Не видишь, леший дери твою душу, [не
видишь, дери чорт твою душу] казенный экипаж”.[Далее начато: С громом и пылью
пронес<лись> оба экипажа, один мимо другого, в разные стороны. Облако пыли осталось
после исчезнувшей как призрак вдали тройки]

Какое странное и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога, и как она чудна сама
эта дорога. Чистый ясный день, осенние листья, холодный воздух… Покрепче в дорожную
шинель, [Покрепче в шинель и в шубу] шапку на уши! В последний раз пробежавшая дрожь
прохватила тело, и уже сменила ее приятная теплота. [и сменила ее скоро приятная теплота; а.
и скоро сменила ее приятная теплота. ] Кони мчатся. Как соблазнительно крадется дремота и
смежаются очи, и уже сквозь сон слышатся “Не белы снеги”, и сап лошадей, и быстрый шум
колес, и уже храпишь, прижавши[прижавшись] совсем к углу соседа. Проснулся: пять[восемь]
станций убежало назад; луна, неведомый город, ночь, церкви с старинными деревянными
куполами и тонкими чернеющими остроконечьями;[и тонкими остроконечьями] темные и
белокаменные домы. Сиянье месяца там и там: как белые полотняные платки развешались по
стенам, по мостовой, по улицам;[как белые полотняные платки разбросалось по ним]
косяками пересекают их черные, как уголь, тени, как сверкающий металл блестят озаренные
деревянные крыши, [блестят деревянные крыши] и нигде ни души: всё спит. Один