Page 648 - Мертвые души

которые родились [а. которые были; б. которые происхо<дили>] в сердцах троих
беседовавших людей. [в сердцах люден беседовавших] Одному была смешна неповоротливая
ненаходчивость немца. Другому смешно было оттого, что смешно изворотились плуты.
Третьему было грустно, что безнаказанно совершился несправедливый поступок. Не было
только четвертого, который бы задумался именно над этими словами, произведшими смех в
одном и грусть в другом. Чтó значит, однако же, что и в паденьи своем гибнущий
грязный человек требует любви к себе? Животный ли инстинкт это? Или слабый крик души,
заглушенной тяжелым гнетом [Заглушенной жизненным гнетом] подлых страстей, еще
пробивающийся сквозь деревянеющую кору мерзостей, еще вопиющий: “Брат, спаси”. Не
было четвертого, которому бы тяжелей всего была погибающая душа его брата.

“Я не знаю”, говорила Улинька, отнимая от лица руку: “меня одна только досада берет”.

“Только, пожалуйста, не гневайся на нас”, сказал генерал. “Мы тут ни в чем не виноваты.
Поцелуй меня и уходи к себе, потому что я сейчас буду одеваться к обеду. Ведь ты”, сказал
генерал, вдруг обратясь к Чичикову, “обедаешь у меня?” [“Ведь ты обедаешь у меня?” сказал
генерал, вдруг обратясь к Чичикову. ]

“Если только ваше превосходительство…”

“Без церемонии. Щи есть”.

Чичиков приятно наклонил голову, и когда приподнял потом ее вверх, он уже не увидал
Улиньки. Она исчезнула. На место ее предстал, в густых усах [в усах] и бакенбардах,
великан-камердинер, с серебряной лаханкой и рукомойником в руках.

“Ты мне позволишь одеваться при себе?” сказал генерал, скидая халат и засучивая
рукава рубашки на богатырских руках.

“Помилуйте, не только одеваться, но можете совершать при; мне всё, что угодно вашему
превосходительству”, сказал Чичиков.

Генерал стал умываться, брызгаясь и фыркая, как утка. Вода с мылом летела во все
стороны.

“Как бишь?” сказал он, вытирая со всех сторон свою толстую шею: “полюби нас
белинькими… а чернинькими…”

“Чернинькими, ваше превосходительство”.

“Полюби нас чернинькими, а белинькими нас всякой полюбит. Очень, очень хорошо!”

Чичиков был в духе необыкновенном, он чувствовал какое-то вдохновенье. “Ваше
превосходительство!” сказал он.

“Что?” сказал генерал.

“Есть еще одна история”.

“Какая?”

“История тоже смешная, но мне-то от ней не смешно”. [Далее начато: Даже так, что если