Page 672 - Мертвые души

зачинаются работы: подвозы и дров, и всего на время распутицы; подготовка семян;
переборка, перемерка по амбарам хлеба и пересушка; установленье новых тягол. Прошли
снега и реки, — работы так вдруг и закипят: там нагрузки на суда, здесь расчистка дерев по
лесам, пересадка дерев по садам, и пошли взрывать повсюду землю. В огородах работает
заступ, в полях — соха и борона. И начинаются посевы. Безделица! Грядущий урожай сеют.
Наступило лето, — покосы, первейший праздник хлебопашца. Безделица! Пойдут жатва за
жатвой: за рожью пшеница, за ячменем овес, а тут и дерганье конопли. Мечут стога, кладут
клади. А тут и август перевалил за половину — пошла свозка всего на гумны. Наступила осень
— запашки и посевы озимых хлебов, чинка амбаров, риг, скотных дворов, хлебный опыт и
первый умолот. Наступит зима — и тут не дремлют работы: первые подвозы в город, молотьба
по всем гумнам, перевозка перемолотого хлеба из риг в амбары, по лесам рубка и пиленье
дров, подвоз кирпичу и материалу для весенних построек. Да, просто, я и обнять всего не в
состоянья. Какое разнообразие работ! Сюда и туда взглянуть идешь: и на мельницу, и на
рабочий двор, и на фабрики, и в поле, и на гумны. [и на фабрики, и на гумны] Идешь и к
мужику взглянуть, как он на тебя работает, — безделица. Да для меня праздник, если плотник
хорошо владеет топором; я два часа готов пред ним простоять: так веселит меня работа. А если
видишь еще, с какой целью всё это творится, как вокруг тебя всё [как всё вокруг тебя]
множится да множится, принося плод да доход.

Да и я рассказать вам не могу, какое удовольствие. И не потому, что растут деньги.
Деньги деньгами. Но потому, что всё это — дело рук твоих, потому, что видишь, как ты всему
причина и творец всего, и от тебя, как от какого-нибудь мага, [как от мага] сыплется изобилье
и добро на всё. Да где вы найдете мне равное наслажденье?” сказал Скудронжогло, и лицо его
поднялось кверху, все морщины исчезнули. Как царь в день торжественного венчанья своего,
сиял он. “Да в целом мире не отыщете вы подобного наслажденья. Здесь, именно здесь
подражает богу человек. Бог предоставил себе дело творенья, как высшее наслажденье, и
требует от человека также, чтобы он был творцом благоденствия и стройного теченья дел.
[творцом благоденствия и стройности!] И это называют скучным делом!”

Как пенья райской птички, заслушался Чичиков сладкозвучных хозяйских речей.
Глотали слюнку его уста. Глаза умаслились и выражали сладость, и всё бы он слушал.

“Константин! пора вставать”, сказала хозяйка, приподнявшись со стула. Платонов
приподнялся; Скудронжогло приподнялся; Чичиков приподнялся, хотя хотелось ему всё
сидеть да слушать. Подставив руку коромыслом, повел Чичиков обратно хозяйку. Но голова
его не была склонена приветливо на бок, не доставало ловкости в оборотах движеньям. Его
мысли были, заняты существенными оборотами и соображеньями.

“Что ни рассказывай, а всё, однако же, скучно”, говорил, идя позади их, Платонов.

“Гость, кажется, очень неглупой человек”, думал хозяин: “степенен в словах и не
щелкопер”. И, подумавши так, сделался он еще веселее, точно как бы сам разогрелся от своего
разговора, точно как празднуя, что нашел человека, готового слушать умные советы.

Когда потом поместились они все [Когда потом все поместились они] в маленькой,
уютной комнатке, озаренной свечками, насупротив большой стеклянной двери в сад, [двери
на месте <1 нрзб.>] Чичикову сделалось так приятно, как не бывало давно. Точно как бы после
долгих странствований приняла его родная крыша, и, по совершеньи всего, получил он
желаемое и; бросил скитальческий посох, сказавши: [бросил скитальческий посох и сказал]
“довольно!” Такое обаятельное расположенье навел ему на душу разумный разговор хозяина.
Есть для всякого сердца такие речи, [речи такие] которые как бы; ближе и родственней ему
[которые ему как бы ближе и родственней] других речей. И часто неожиданно, в глухом