Page 677 - Мертвые души

“Ну, ищите должности, возьмите какое-нибудь место”.

“Ведь я губернской секретарь. Какое ж мне могут дать выгодное место? Жалованье
дадут ничтожное, а ведь у меня жена, пятеро детей”.

“Ну, частную какую-нибудь должность. Пойдите в управляющие”.

“Да кто ж мне поверит имение: я промотал свое”.

“Ну, да если голод и смерть грозят, нужно же что-нибудь предпринимать. Я спрошу, не
может ли брат мой [Вместо “Я спрошу ~ брат мой” было начато: Брат мой имеет знакомых в
городе] через кого-либо в городе выхлопотать какую-нибудь должность”.

“Нет, Платон Михайлович”, сказал Хлобуев, вздохнувши и сжавши крепко его руку: “не
гожусь я теперь никуды. Одряхлел прежде старости своей, и поясница болит от [Далее начато:
стра<шных>] прежних грехов, и ревматизм в плече. Куды мне! Что разорять казну? И без того
теперь завелось много служащих ради доходных мест. Храни бог, чтобы из-за доставки мне
жалованья [чтобы из-за меня] прибавлены были подати на бедное сословие: и без того ему
трудно при этом множестве сосущих. Нет, Платон Михайлович, бог с ним”.

“Вот положение!” думал Платонов. “Это хуже моей спячки”.

Тем временем Скудронжогло и Чичиков, идя позади их на порядочном расстоянии, так
между собою говорили:

“Вон запустил как всё!” говорил Скудронжогло, указывая пальцем. “Довел мужика до
какой бедности! Когда случится падеж, так уж тут нечего глядеть на свое добро. Тут всё свое
продай, да снабди мужика скотиной, чтобы он не оставался и одного дни без средств
производить работу. А ведь теперь [работу. Теперь] и годами не поправишь: и мужик уже
изленился, и загулял, и стал пьяница”.

“Так, стало быть, теперь не совсем выгодно и покупать эдакое имение?” спросил
Чичиков.

Тут Скудронжогло взглянул на него [взглянул на Чичикова] так, как бы хотел ему
сказать: “Ты что за невежа! с азбуки, что ли, нужно с тобой начинать?” — “Невыгодно! да
через три года я буду получать двадцать тысяч годового дохода с этого именья. Вот оно как
невыгодно! В пятнадцати верстах — безделица! А земля-то какова? разглядите землю! Всё
поемные места. Да я заведу лен, [Да я засею льну] да тысяч на пять одного льну отпущу; репой
засею — на репе выручу тысячи четыре. А вон смотрите по косогору рожь поднялась,
[смотрите, рожь поднялась] ведь это всё падаль. Он хлеба не сеял, я это знаю. Да этому
именью полтораста тысяч, а не сорок”.

Чичиков стал опасаться, чтобы Хлобуев не услышал [Над строкой начато карандашом:
“В самом деле”, сказал Хлобуев] и потому отстал еще подальше.

“Вон сколько земли оставил впусте!” говорил, начиная сердиться, Скудронжогло. “Хоть
бы повестил вперед, так набрели бы охотники. Ну, уж если нечем пахать, так копай под
огород. Огородом бы взял. Мужика заставил пробыть четыре года без труда — безделица! Да
ведь этим одним ты уже его развратил и навеки погубил. Уж он успел привыкнуть к лохмотью
и бродяжничеству! Это стало уже жизнью его”. И, сказавши это, [привыкнуть к лохмотью и
бродяжничеству. Сказавши это] плюнул Скудронжогло, и желчное расположение осенило