Page 681 - Мертвые души

деревушка?”

“Деревушки нет, а я перееду в город. Всё же равно это было нужно сделать не для себя, а
для детей. Им нужны будут учителя закону божию, музыке, танцованью. Ведь этого в деревне
нельзя достать!”

“Куска хлеба нет, а детей хочет учить танцованью!” подумал Чичиков.

“Странно!” подумал Платонов.

“Что ж, нужно нам чем-нибудь вспрыснуть сделку”, сказал Хлобуев. “Эй, Кирюшка,
принеси, брат, бутылку шампанского”.

“Куска хлеба нет, а шампанское есть”, подумал Чичиков.

Платонов не знал, что и думать.

Шампанское было принесено. Они выпили по три бокала и развеселились. Хлобуев
развязался, стал умен и мил. Остроты и анекдоты сыпались у него беспрерывно. В речах его
оказалось столько познанья людей и света! Так хорошо и верно видел он многие вещи! Так
метко [Так верно] и ловко очерчивал в немногих словах соседей-помещиков, так видел ясно
недостатки и ошибки всех, так хорошо знал историю разорившихся бар: и почему, и как, и
отчего они разорились; так оригинально и метко умел передавать малейшие их привычки, —
что они оба были совершенно обворожены его речами и готовы были признать его за
умнейшего человека.

“Послушайте”, сказал Платонов, схвативши его за руку: “как вам, при таком уме,
опытности и познаниях житейских, не найти средств выпутаться из вашего затруднительного
положения?”

“Средства-то есть”, сказал Хлобуев, и вслед за тем выгрузил им целую кучу прожектов.
Все они были до того нелепы, так странны, так мало истекали из познанья людей и света, что
оставалось только пожимать плечами да говорить: “Господи боже, какое необъятное
расстоянье между знаньем света и уменьем пользоваться этим знаньем!” Почти все прожекты
основывались на потребности вдруг достать откуда-нибудь сто или двести тысяч. Тогда,
казалось ему, всё бы устроилось, как следует, и хозяйство бы пошло, и прорехи все [Далее
начато: были б] бы заплатались, и доходы можно учетверить, и себя привести в возможность
выплатить все долги. [можно учетверить и долг потом выплатить] И оканчивал он речь свою:
“Но что прикажете делать? Нет, да и нет такого благодетеля, который бы решился дать двести
или хоть сто тысяч взаймы. Видно, уж бог не хочет”.

“Да”, подумал Чичиков: “этакому дураку послал бог двести тысяч”.

“Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка”, сказал Хлобуев: “старушка
богомольная; на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень
замечательная. Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних
канареек сотни четыре. Моськи и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из
слуг будет лет 60, хоть она и зовет его: “Эй, малой!” Если гость как-нибудь себя не так
поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право”.

Платонов усмехнулся.