Page 713 - Мертвые души
P. 713

бесчестное и вопиет о правосудии. Хотя я знаю, что это будет даже и не в урок другим, потому
               что на место выгнанных явятся другие, и те самые, которые дотоле [которые прежде] были
               честны, сделаются бесчестными, и те самые, которые удостоены будут доверенности, обманут
               и продадут, несмотря на всё это, я должен поступить жестоко, потому что вопиет правосудье.
               Знаю, что будут меня обвинять в суровой жестокости; но знаю, что те будут еще [Край листа
               оторван  и  утрачены  середина  и  окончание  фразы.  ] те  же обвинят [Край  листа  оторван и
               утрачены середина и окончание фразы. ] Я должен обратиться таки<м образом> только в одно
               бесчувственное орудие правосудия, в топор, который должен упасть на головы <виновных>”.
               [вопиет  правосудие.  Итак,  вы  все  должны  на  меня  глядеть  как  на  бесчувственное  орудие
               правосудия]

                     Содроганье невольно пробежало по всем лицам.

                     Князь  был  спокоен.  Ни  гнева,  ни  возмущенья  душевного  [ни  возмущенья  души]  не
               выражало его лицо.

                     “Теперь  тот  самый,  у  которого  в  руках  участь  [в  руках  судьба]  многих  и  которого
               никакие просьбы не в силах были умолить, [умолить прежде] тот самый бросается теперь к
               ногам вашим, вас всех просит. Всё будет позабыто, изглажено, прощено; [Далее начато: если
               вы дадите мне слово] я буду сам ходатаем за всех, если исполните мою просьбу. [Далее было:
               Просьба моя вот в чем] Вот моя просьба. Знаю, что никакими средствами, никакими страхами,
               никакими  наказаньями  нельзя  искоренить  неправды;  [наказаньями  неправды  нельзя
               искоренить] она слишком уже глубоко вкоренилась. Бесчестное дело брать взятки сделалось
               необходимостью  и  потребностью  даже  и  для  таких  людей,  которые  и  не  рождены  быть
               бесчестными. Знаю, что уже почти невозможно многим идти противу всеобщего теченья. Но я
               теперь  должен,  как  в  решительную  и  священную  минуту,  [Далее  начато:  сделать  клич
               сп<асать?>] когда приходится спасать свое отечество, когда всякой гражданин несет всё и
               жертвует всем, я должен сделать клич хотя к тем, у которых еще есть в груди русское сердце, и
               <которым> понятно [и знакомо] сколько-нибудь слово благородство. Что тут говорить о том,
               кто более из нас виноват. Я, может быть, больше всех виноват; я, может быть, слишком сурово
               вас  принял  вначале;  [Далее  начато:  я оттолкнул  своею  подозрительностью  из  вас многих]
               может быть, излишней подозрительностью я оттолкнул из вас тех, которые искренно хотели
               мне  быть  полезными,  хотя  и  я  с  своей  стороны  мог  бы  также  сделать.  Если  они  уже
               действительно любили справедливость [любили честь] и добро своей земли, не следовало бы
               им  оскорбиться  ни  надменностью  моего  обращения,  [Далее  начато:  не  следовало  бы  им
               собственные струны собственного честолюбия] следовало бы им подавить в себе собственное
               честолюбие  и  пожертвовать  своею  личностью.  Не  может  быть,  чтобы  я  не  заметил  их
               самоотверженья и высокой любви к добру [Далее начато: и не получил бы от них] и не принял
               бы,  наконец,  от  них  полезных  и  умных  советов.  Все-таки  скорей  подчиненному  следует
               применяться к нраву начальника, [Далее начато: а не начальнику] чем начальнику к нраву
               подчиненного.  Это  законней,  по  крайней  мере,  и  легче,  потому  что  у  подчиненных  один
               начальник,  а  у  начальника  сотня  подчиненных.  Но  оставим  теперь  в  сторону,  кто  [Далее
               начато: виноват] кого больше виноват. Дело в том, что пришло нам спасать нашу землю, что
               гибнет уже земля наша не от [Далее начато: нас самих, а от нашествия] нашествия двадцати
               иноплеменных языков, а от нас самих; что уже, мимо законного управленья, образовалось
               другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного. Установились свои условия, всё
               оценено, и цены даже приведены во всеобщую известность. И никакой правитель, хотя бы он
               был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах поправить зла, как <ни> ограничивай
               он в действиях дурных чиновников приставленьем в надзиратели других чиновников. [Далее
               начато: а. По тех пор, покуда всякой из нас; б. По тех пор, покуда всяк из нас не почувствует,
               что] Всё будет безуспешно, покуда не почувствовал из нас всяк, что он так же, [он точно так
               же] как в эпоху восстанья [в эпоху всеобщего восстанья] народ вооружался против <врагов?>,
   708   709   710   711   712   713   714   715   716   717   718