Page 710 - Мертвые души

радовался он, когда пред ним распутывалось запутаннейшее дело. Зато [Далее в рукописи
пробел. ]

“[Начало фразы в рукописи отсутствует. ] хлебом в местах, где голод, я эту часть [я это
дело] получше знаю чиновников: рассмотрю самолично, что кому нужно. Да если позволите,
ваше сиятельство, так я поговорю и с раскольниками. Они-то с нашим братом, с простым
человеком, охотнее разговорятся. Так, бог весть, может быть, помогу уладить с ними
миролюбно. [миролюбно дело] А денег-то от вас я не возьму, потому что, ей богу, стыдно в
такое время думать о своей прибыли, когда умирают с голода. У меня есть в запасе готовый
хлеб; я и теперь еще послал в Сибирь, и к будущему лету вновь подвезут”.

“Вас может только наградить один бог за такую службу, Афанасий Васильевич. А я
[Далее начато: вас не хо<чу?>] вам не скажу ни одного слова, потому что, вы сами можете
чувствовать, всякое слово тут бессильно… Но позвольте мне одно сказать [одно слово
сказать] насчет той просьбы. Скажите сами, имею ли я право оставить это дело без внимания,
и [Далее начато: честно] справедливо ли, честно ли с моей стороны будет простить,
мерзавцев”.

“Ваше сиятельство, ей богу, этак нельзя назвать, тем более, что из <них> есть многие
весьма достойные. Затруднительны положения человека, ваше сиятельство, очень, очень
затруднительны. Бывает так, что кажется кругом виноват человек, а как войдешь, даже и не
он”.

“Но что скажут они сами, [что они скажут] если оставлю? Ведь есть из них, которые
после этого еще больше подымут нос и будут даже говорить, [даже уверять] что они напугали.
Они первые будут не уважать”.

“Ваше сиятельство, позвольте мне вам дать свое мнение: соберите их всех, дайте им
знать, что вам всё известно, и представьте им ваше собственное положение точно таким
самым образом, как вы его изволили изобразить сейчас передо мной, и спросите у них совета:
что <бы> из них каждый сделал на вашем положении?”

“Да, вы думаете, им будут доступны [Далее начато: бла<городнейшие>] движенья
благороднейшие, чем каверзничать и наживаться? Поверьте, они надо мной посмеются”. [надо
мною же будут смеяться]

“Не думаю-с, ваше сиятельство. У [русского] человека, даже и у того, кто похуже других,
все-таки чувство справедливо. Разве жид какой-нибудь, а не русской. [а. Начато: Разве это уж
такой; б. Разве уж и не русской, а жид какой-нибудь] Нет, ваше сиятельство, вам нечего
скрываться. Скажите так точно, как изволили передо <мной>. Ведь они вас поносят, как
человека [Далее начато: который из честолюбия да из желанья] честолюбивого, гордого,
который и слышать ничего не хочет, уверен в себе, так пусть же увидят всё, как оно есть. Что ж
вам? [Что ж вам их бояться?] Ведь ваше дело правое. Скажите им [Далее начато: не так, как]
так, как бы вы не пред ними, а пред самим богом принесли свою исповедь”.

“Афанасий Васильевич”, сказал князь в раздумьи: “я об этом подумаю, а покуда
благодарю вас очень за совет”.

“А Чичикова, ваше сиятельство, прикажите отпустить”.

“Скажите этому Чичикову, чтобы он убирался отсюда как можно поскорей, и чем
дальше, тем лучше. Его-то уже я бы никогда не простил”.