Page 766 - Мертвые души

Сохранившаяся рукопись своим внешним видом свидетельствует в общем о пяти этапах
работы: 1) первоначальный слой пятой тетради; 2) первоначальный слой четырех первых
тетрадей; 3) поправки во всех пяти тетрадях черными чернилами и одновременно вставки,
рассмотренные выше; 4) правка рыжими чернилами в первых четырех тетрадях; 5)
карандашные записи на полях.

III

Замысел второго тома “Мертвых душ” созревал у Гоголя исподволь, по мере движения
работы над первым томом. Так, уже в письме к Жуковскому из Парижа от 12 ноября 1836 г.,
где речь идет о веселящих самого Гоголя, ежедневно вписываемых им страницах будущей
первой части, есть несколько отдаленных намеков и на вторую, хотя бы только в отношении
предполагаемого размера поэмы: “Огромно велико мое творение и не скоро конец его…” и
т. д. Такое признание, при всей его туманности, едва ли предполагает только первую часть.
Что поэма должна быть “длинной”, “в несколько томов”, сказано еще раз в письме от 28
ноября 1836 г. к М. П. Погодину.

Более ясные очертания приобрел замысел второй части значительно позже, в период
завершительной работы над первой частью. Извещая С. Т. Аксакова о приготовлении первого
тома “к совершенной очистке”, Гоголь 28 декабря 1840 г. писал ему из Рима: “Между тем
дальнейшее продолжение его выясняется в голове моей чище, величественней, и теперь я
вижу, что может быть со временем кое-что колоссальное, если только позволят слабые мои
силы. По крайней мере, верно, не многие знают, на какие сильные мысли и глубокие явления
может навести незначащий сюжет, которого первые невинные и скромные главы Вы уже
знаете”. В одновременно отправленном письме к М. П. Погодину (тоже от 28 декабря 1840 г.)
к тому, что сказано Аксакову, добавлено: “занимаюсь… даже продолжением “Мертвых
душ””, т. е. будто бы прямой работой над второй частью. Достоверность этого признания,
однако, сомнительна, как показано будет ниже.

Как бы то ни было, чем ближе к завершению труд Гоголя над первой частью, тем чаще,
подробнее и увереннее говорит он в своих письмах к друзьям о предполагаемой второй. В
письме к П. А. Плетневу из Москвы от 17 марта 1842 г., среди деловых запросов о судьбе
долго не пропускавшейся цензурой рукописи, читаем несколько многозначительных слов о
предстоящем продолжении: “Ничем другим не в силах я заняться теперь, кроме одного
постоянного труда моего. Он важен и велик, и вы не судите о нем по той части, которая
готовится теперь предстать на свет (если только будет конец ее непостижимому
странствованию по цензурам). Это больше ничего, как только крыльцо к тому дворцу,
который во мне строится”.

Эта мысль повторяется почти дословно несколько месяцев спустя, при отсылке уже
вышедшей первой части, в письмах к Данилевскому и к Жуковскому. Последнему Гоголь
писал 26 июня 1842 г.: “Это первая часть… Я переделал ее много с того времени, как читал
Вам первые главы, но всё, однако же, не могу не видеть ее малозначительности, в сравнении с
другими, имеющими последовать ей, частями. Она, в отношении к ним, всё мне кажется
похожею на приделанное губернским архитектором наскоро крыльцо к дворцу, который
задуман строиться в колоссальных размерах”.

Эти и подобные им авторские признания Гоголя в момент выхода первой части поэмы,
т. е. в период необычайного внимания к Гоголю со стороны всего русского общества, повели к
тому, что распространился слух о скором появлении второй части. “Нам уже почти
несомненно известно теперь, — передавал много лет спустя Анненков отголоски этого