Page 132 - Собор Парижской Богоматери

– Я не понимаю вас, – ответила плясунья.
– Ну, какое-нибудь волшебство, колдовство, одним словом – чудо!
– Не понимаю.
И она опять принялась ласкать хорошенькое животное, повторяя: «Джали! Джали!»
В это мгновенье Флер-де-Лис заметила расшитый кожаный мешочек, висевший на шее
козочки.
– Что это такое? – спросила она у цыганки.
Цыганка подняла на нее свои большие глаза и серьезно ответила:
– Это моя тайна.
«Хотела бы я знать, что у тебя за тайна», – подумала Флер-де-Лис.
Между тем почтенная дама, встав с недовольным видом со своего места, сказала:
– Ну, цыганка, если ни ты, ни твоя коза не можете ничего проплясать, то что же вам здесь
нужно?
Цыганка, не отвечая, медленно направилась к двери. Но чем ближе она подвигалась к
выходу, тем медленнее становился ее шаг. Казалось, ее удерживал какой-то невидимый
магнит. Внезапно, обратив свои влажные от слез глаза к Фебу, она остановилась.
– Клянусь богом, – воскликнул капитан, – так уходить не полагается! Вернитесь и
пропляшите нам что-нибудь. А кстати, душенька, как вас звать?
– Эсмеральда, – ответила плясунья, не отводя от него взора.
Услышав это странное имя, девушки громко захохотали.
– Какое ужасное имя для девушки! – воскликнула Диана.
– Вы видите теперь, что это колдунья! – сказала Амлотта.
– Ну, милая моя, – торжественно произнесла г-жа Алоиза, – такое имя нельзя выудить из
купели, в которой крестят младенцев.
Между тем Беранжера, неприметно для других, успела с помощью марципана заманить
козочку в угол комнаты. Через минуту они уже подружились. Любопытная девочка сняла
мешочек, висевший на шее у козочки, развязала его и высыпала на циновку содержимое. Это
была азбука, каждая буква которой была написана отдельно на маленькой дощечке из
букового дерева. Как только эти игрушки рассыпались по циновке, ребенок, к своему
изумлению, увидел, что коза принялась за одно из своих «чудес»: она стала отодвигать
золоченым копытцем определенные буквы и, потихоньку подталкивая, располагать их в
известном порядке. Получилось слово, по-видимому, хорошо знакомое ей, – так быстро и без
заминки она его составила. Восторженно всплеснув руками, Беранжера воскликнула:
– Крестная! Посмотрите, что сделала козочка!
Флер-де-Лис подбежала и вздрогнула. Разложенные на полу буквы составляли слово:

ФЕБ

– Это написала коза? – прерывающимся от волнения голосом спросила она.
– Да, крестная, – ответила Беранжера.
Сомнений быть не могло: ребенок не умел писать.
«Так вот ее тайна! – подумала Флер-де-Лис.
На возглас ребенка прибежали мать, девушки, цыганка и офицер.
Цыганка увидела, какую оплошность сделала ее козочка. Она вспыхнула, затем
побледнела; словно уличенная в преступлении, вся дрожа, стояла она перед капитаном, а тот
глядел на нее с удивленной и самодовольной улыбкой.
– Феб! – шептали пораженные девушки. – Но ведь это имя капитана!
– У вас отличная память! – сказала Флер-де-Лис окаменевшей цыганке. Потом,
разразившись рыданиями, она горестно пролепетала, закрыв лицо прекрасными руками: «О,
это колдунья!» А в глубине ее сердца какой-то еще более горестный голос прошептал: «Это
соперница».